— Боится, — Вовка постучал пальцем по клетке. Мышка вздрогнула.
— Не пугай ее, — сказал я, — пусть успокоится. Ее надо накормить, чтобы она к нам привыкла и не боялась. Сейчас я её достану.
Бедная мышка, наверное, знала, что я ничего ей плохого делать не буду, и спокойно дала себя взять в руки. Может быть, она чувствовала, что я люблю животных. Это правда, вы знаете. Я стал гладить её пальцем и говорить:
— Не бойся, дура серая. Я тебя не съем. Я не Кешка. Ты скоро полетишь в космос.
— Дай я подержу, — зачесалось у Вовки, — ну дай.
— Не дам. У тебя она убежит.
— Ну дай, ну чуть-чуть. Она же должна ко мне привыкнуть.
— Ладно, только не упусти.
Вовка взял её своими кривыми щупальцами и начал с ней беседовать:
— Ну что, зверюга? Привет.
И как гаркнет прямо ей в морду:
— Космонавтом будешь?!
Мышка от шока укусила его, спрыгнула на землю и смоталась. Я дал Вовке подзатыльник и заорал:
— Чё ты орёшь! Чё ты орёшь, идиот!? Придурок! Псих! Суслик блохастый!
Я нес его на пинках до самой улицы. Там мы сели на теплый камень и стали думать.
— Ну что? — вопил я. — Обломись, корова! Где теперь пилота возьмем? Иди, руками лови! Кешка поможет.
— Умри, семейство бобовых, — огрызался Вовка.
Через минуту он вскочил и крикнув: «Щас приду!», убежал. Спустя полчаса он вернулся с какой-то коробкой в руках. Рожа у него была довольная-довольная.
— Что у тебя там? Кенгуру что ли?
— Хомяк! — просиял Вова.
— Где ты его взял?
— Купил в зоомагазине.
— Он будет вместо мышки?
— Ага.
— Так он там задохнулся давно, наверное! Хоть бы дырку сделал в коробке, садист.
Жилой отсек строился для мышки, а хомяк, как известно, побольше размером. Я боялся, что он туда не поместится. Но Вовка начал убеждать меня, что влезет и в доказательство стал пихать хомяка в ракету, подталкивая его пальцами в зад.
— Ты, фашист! — заорал я. — Дай мне.
Я положил кусочек колбасы в жилой отсек, опустив ракету набок. Хомяк понюхал-понюхал и залез туда. Потом я взял нижнюю часть ракеты и вставил в жилой отсек. Все просто. Мы стали наблюдать за хомяком через иллюминатор. Он совал свой нос то туда, то сюда и везде нюхал.
— Все, — сказал Вовка, — пошли запускать!
Мы, еще раньше, пригласили наших пацанов из класса. Они ждали на улице. Как только мы вышли, за нами еще увязалась толпа щеглов из нашего двора. Все смотрели на нашу ракету, где были крупными буквами выведены наши имена, и падали на асфальт от восхищения и зависти. Я гордо взял ракету в руки и торжественно понес ее на место старта, за гаражи. Вовка поставил корабль на стабилизаторы (крылья так называются) и зажег шнур, смоченный селитрой. Шнур зашипел, задымился и начал гореть, разбрасывая искры.
— Отходи! — закричал я.
Все разбежались на безопасное расстояние и стали смотреть. Огонь дошел до дна ракеты и — БАХ! Она рванула вверх со страшной скоростью, а из дна вырвалось ослепительное пламя.
— А-а-а! У-у-у! Ур-ра!! — заорали мы все. — Получилось!!
На высоте ста метров горючее вдруг кончилось, и ракета стала падать. Но тут раскрылся мой парашют в цветочек, и жилой отсек плавно полетел куда-то далеко за соседние дома. Мы так его и не нашли.
