Кэллам подбросил пакет так, будто в нем лежал зефир.
– Тогда позаботься, чтобы твой брат сделал лучший выбор, чем мой.
Я схватила сумку, предназначенную для вожатого–ученика. Я наблюдала за его действиями и все повторяла, стараясь не показать, что я не имею понятия, как поладить с этим грубияном. Раньше я бывала в походах, но в школьных, с рюкзаками, набитыми бутылками с водой, аптечкой и неприкосновенным запасом батончиков. Так что я никогда не ходила в настоящие походы.
– А что с твоим отцом? Какой он?
Он наклонился вперед и застегнул ремни на бедрах.
– Не знаю. Спроси его. Если сможешь найти его, чего не смогли сделать ни моя мать, ни штат Калифорния со времён, когда он ушел от нас, решив совершить благородное дело, не став выплачивать алименты.
Он говорил так, будто речь шла о недавно просмотренном фильме – крайне сухо. Это сбило меня с толку. То, как я узнала о грязных секретах Кэллама меньше, чем за сутки после нашей встречи.
– Должно быть, это паршиво, – сказала я, мысленно врезав себе за столь провальный ответ. – Мне жаль, – едва. Ли. Лучше.
Кэллам ответил, пожав плечами.
– Жаль из–за него? Нам лучше без него. Кроме того, мать всегда сама занималась нашим воспитанием.
Он легонько подтолкнул меня локтем.
– Бен сказал мне, что ты здесь со своей семьей. Это должно быть круто.
Я дважды оценила его выражение лица, прежде чем убедиться, что он не шутит.
– Эх, «круто» – не то слово. Вообще.
Он оглянулся, удивившись.
– Если бы не младший брат, я не могла бы представить лучшей летней работы, чем проведенной вне штата и вдали от родителей. А ещё лучше, вне этой планеты.
– Так ты говоришь, что у вас великолепные отношения?
Он проверил ремень на груди. Она была шире, чем у большинства парней его возраста. Не то чтобы я разглядывала.
Я улыбнулась, глядя под ноги.
– О, да.
– Так все в порядке?
Он подошёл ближе, когда я неуклюже пыталась справиться с ремешком. Он вставил его на место.
– Скорее, все не в порядке, – я кашлянула, пока он застёгивал ремни на моих плечах. Рюкзак стал намного легче, когда он прикрепил его к ремням. Теперь я не чувствовала себя так, словно в меня мизинцами вцепилась горилла, казалось, коала обнимала мою спину.
Нужно сменить тему разговора. Если буду говорить о семье, то разрыдаюсь. А я соблюдала политику не плакать перед незнакомцами.
– Как какой–то парень из Инглвуда стал главным вожатым в лагере Флагстафа?
Он взглянул на меня и тут же отвернулся. После вчерашнего зрительного контакта он избегал этого сегодня.
– Его мама привела сюда его и его брата, когда они были детьми, и он понял, что на открытом воздухе намного лучше, чем на игровой площадке в школе.
– Продолжай.
– Она лучшая.
Он расстегнул манжеты своей фланелевой рубашки и подкатил рукава до локтей, улыбаясь. Редкие парни сказали бы такое о своей маме, боясь, что посчитают маменькиным сынком. Но меня восхищало то, что ему было все равно.
– Но с ним все не так плохо кончилось, ведь так?
Он засмеялся, покачав головой.
– Мы налаживаем отношения? Потому что я поставил себе цель не заводить отношения с подчинёнными.
Я вскинула бровь.
– Я узнала это ещё вчера за обедом, – остановилась я, вспоминая ту сцену. – Почему ты сидел один?
– Я был в комнате, наполненной двумястами человек. Я не был один.
Я вздохнула.
– Окей. Почему ты сидел один за столом?
Он пожал плечами
– Не знаю. А почему ты сидела одна?
Когда я не ответила, он упер руки в бедра.
– Хоть игра в вопросы занимательная, нам нужно натренировать тебя, если хочешь работать сама через несколько недель. Время для развлечений идет после полдника за тихим часом. Ладно?
– Ладно.
Он отступил на несколько шагов.
– Не уверен, много ли с тобой обсудил Бен.
– Не очень.
Кэллам посмотрел на лужайку у столовой, где уже собирались туристы для похода.
– Ну, туристы прибывают сюда на две или четыре недели, а это значит, что вожатым приходится сталкиваться с тысячей людей каждое лето. С теми, у кого уже есть опыт, и с теми, кто не знает, как надежно зашнуровать ботинки, когда идешь в гору. Для вожатого важно уметь поладить с каждым.
Голова загудела.
– И как ты это делаешь?
– Знакомлюсь с ними. С работой. Делаю ее хорошо.
– Звучит пугающе.
Он кивнул в сторону туристов и последовал к ним.
– Давай.
Он убедился в том, что я следую за ним.
– Это легко. Придумай план. Следуй ему. Веселись. Остальное получится само собой.
Я скрестила руки.
– Проще простого.
Я не скрывала сарказма.
Он похлопал меня по плечам и склонил свою голову ко мне.
– Шаг за шагом. Вот и все. Я пойду впереди, чтобы задавать темп. Ты пойдешь сзади, будешь следить, чтобы никто не отставал. Будь начеку, следуй за мной, веселись и не позволяй никому отставать, – сказала он, загибая пальцы. – Я тебе доверяю.
Мое лицо расслабилось.
– Ты меня даже не знаешь.
– Это не имеет значения. В моём мире мы начнем с моего доверия.
Он сжал мои плечи, а потом отпустил.
– Все зависит от тебя.
– Но...
– Никаких но. Так ты научишься. На практике, а не сидя в классе, делая конспекты.
Кэллам указал жестом на туристов.
– Мы должны все уладить с походом, если не хотим обедать во время ужина. Есть ещё вопросы?
Я знала, что он имел в виду «лучше бы у тебя не было вопросов», но я должна была спросить.
– А что насчёт футболки для вожатого? Чтобы все знали, кто я.
Кэллам посмотрел на меня, словно задаваясь вопросом, есть ли у меня мозг.
Он сложил руки у рта и крикнул кучу туристов.
– Эй, народ! Доброе утро. Это Финикс, прямо как птица, восставшая из пепла.
Когда он радостно взглянул на меня, я пихнула его локтем. Это развеселило его еще сильнее.
– Она будет в походе вместе со мной. Так что если у вас есть вопросы, не стесняйтесь и спрашивайте любого из нас.
Я улыбнулась и помахала им.
До тех пор, пока они не спросили у меня чего–то сложного или не попросили наложить гипс, я должна была справиться с ролью. Я надеялась.
– Мы уходим через пять минут. Пожалуйста, сходите в уборную, дважды проверьте свои ботинки и бутылки с водой. Маттерхорн в трёх милях вверх и затем три вниз. Вы можете натереть мозоли, поэтому не ленитесь и ещё раз проверьте свою обувь.
Он взглянул на мои ноги, увидел старую пару кроссовок для бега и закатил глаза. Это, конечно, придавало уверенности.
– И,
