- Если бы ты не любил эльфов, у тебя было бы на одну проблему меньше, - ласково заметил Фили.
Кили тихо застонал и укоризненно посмотрел на брата.
- Прости. Я понимаю, что ты хочешь сказать. Всё казалось намного проще тогда, до… эм, в наших старых залах: пройти полмира, убить дракона, отвоевать гору, - он фыркнул, - Как будто всё это будет так легко.
- Ты видел лицо Даина, когда мы вошли в столовую? - бормотал младший принц, ссутулившись в кресле и глядя в огонь, - Не думаю, что он будет терпеть эльфа, сидящего с ним за одним столом.
- Имей терпение, братец! Когда придёт время, я тебя поддержу. Но до тех пор… просто постарайся никого особо не раздражать.
- Спасибо, - Кили с улыбкой посмотрел на брата.
После нескольких минут молчания Фили снова заговорил:
- Знаешь, она здесь только ради тебя. То есть, она ни за что не пришла бы сюда, даже несмотря на бурю, если бы ты не значил для неё больше, чем целая гора, полная недружелюбных гномов.
- Ты так думаешь?
Блондин пожал плечами.
- Я хочу сказать, что ни за какие коврижки не стал бы гостем эльфийского короля.
- Думаю, что нет, - несмотря на разочарование, Кили ухмыльнулся.
Фили встал с кресла.
- Ладно, я иду спать. Не страдай слишком долго, а то личико испортишь.
- Хуже, чем твоё, оно всё равно не будет, - крикнул Кили вслед брату, и ему показалось, что прежде, чем закрыть дверь, Фили рассмеялся.
Кили удобно устроился в кресле на подушках и уставился на низкое пламя в камине, такое же яркое, как вспышка её волос. Нет, всё не устроится само собой. Никоим образом. Но все они пережили битву; Тауриэль была здесь, и каким-то образом, если только она любит его, если хочет, чтобы это сработало, они смогут быть вместе. Если в этом ужасном, но всё же чудесном приключении Кили чему-то и научился, то только тому, что всё может обернуться к лучшему, даже если сперва ты этого и не понял.
========== Не нужно недобрых взглядов ==========
Торин был совершенно уверен, что Кили испытывал к эльфийке нежные чувства. Его младший племянник не спускал с неё глаз, и когда она говорила с ним, бессознательно улыбался искренней, красноречивой улыбкой.
Подгорный король не был удивлён; уже давно, ещё после битвы на Вороньей высоте, он догадался, что между ними существует какая-то связь. И хотя в то время у него было много других забот, от его внимания не укрылся тот факт, что между Тауриэль и Кили что-то произошло, когда они молча смотрели друг на друга, стоя на тихом, безмолвном поле. В суматохе последовавших за этим событий он совершенно забыл о них. Нужно было оказать последние почести павшим и позаботиться о раненых, заключать мирные договора с соседями и обустраивать Эребор, тогда он и не подумал беспокоиться о том, что у его племянника могут развиться к эльфийке какие-то чувства.
И конечно же, эти чувства могли быть только односторонними. Торин ни капли не верил, что Тауриэль со своей стороны могла бы испытывать к сыну его сестры какую-то особую привязанность; да, она была добра к Кили, но её интерес к юноше, которого она спасла от смерти, казался вполне естественным.
Да и любовь Кили наверняка проистекала из того же источника: девушка спасла ему жизнь, когда никто больше не мог ему помочь. Она была добра и красива - да, очень красива - и Кили, разумеется, просто не мог её не обожать. Однако его глупым, невозможным надеждам нужно было положить конец. Это не могло принести ему ничего, кроме неприятностей, так что лучше было покончить со всем этим сейчас.
- Ты вообразил нечто, чего между тобой и этой эльфийкой никогда не может случиться, - сказал Торин однажды вечером, когда нашёл Кили сидящим в одиночестве, теперь это случалось крайне редко, потому что всё свободное время племянник проводил с Тауриэль.
- После этой войны мы должны делать всё возможное, чтобы поощрять дружбу между нашими народами, - с благоразумием ответил молодой гном.
- Кили, любой дурак, у которого есть глаза, понимает, что ты восхищаешься ею.
Юноша открыл рот, но ничего не сказал.
- Я понимаю, почему тебя тянет к ней, - продолжил король, - И я тебя не виню.
В действительности Торин винил себя за то, что был с раненым племянником так суров, а потом просто оставил Кили на милость эльфийки. Но он был лидером, и у него не было выбора; слишком много было поставлено на кон, они уже слишком дорого заплатили за этот поход, чтобы рисковать его провалом ради одного гнома. Да и как дядя он знал, что не мог вести Кили за собой в том состоянии, в каком он был тогда, слабого и больного, навстречу опасностям, которые наверняка убьют его. За этот выбор он не мог оправдаться ни перед собой, ни перед своей сестрой, матерью парня.
Глаза племянника мгновенно засветились надеждой, поэтому Торин продолжил:
- Но теперь ты должен посмотреть правде в лицо. У вас нет ничего общего, и то, что ты чувствуешь к ней, не может продлиться долго.
- Я не капризный ребёнок, - запротестовал Кили.
Подгорный король нежно улыбнулся.
- Я этого не говорю, - глубина преданности племянника была ему известна, ведь именно этой преданности они были обязаны победой на Вороньей высоте, - Отпусти её, сынок. Её сородичи не одаривают своей любовью смертных.
- А если бы она сделала это?
- Кили, этого не случится, - слова прозвучали гораздо резче, чем Торин того хотел, - Я не отрицаю, что она была добра к тебе. Но неужели ты думаешь, что она когда-нибудь увидит в тебе ровню? Для этого она слишком горда, так же, как и её король.
- Она не… - Кили оборвал себя на полуслове, но через несколько мгновений добавил уже спокойнее, - Она не была слишком горда, чтобы умереть радом с нами.
Да, её самоотверженность в битве удивляла. Но разве не все они отчаянно сражались в тот день, готовые умереть ради безопасности своих королевств?
- Я верю, что она твой друг, но она никогда не станет для тебя кем-то большим. Всё против вас. Теперь ты принц Эребора, и твоя преданность принадлежит твоему народу.
Молодой гном кивнул и отвернулся, пряча глаза под тёмными ресницами.
- Ты прав, - сказал он наконец, а потом поднял голову, встречаясь с дядей взглядом, - я должен делать
