– Это чтобы согреться, – пояснил тот. – Холодает ощутимо, но только в этом квартале.
– Спасибо. Конфетку шоколадную хотите? – Лиля, вспомнив про подготовленный заранее заговор на болтливость и безграничное доверие, полезла в сумочку и протянула Игнату «Мишку на Севере».
– Прибереги угощение для своего тролля, – грубовато посоветовал вампир. – Вообще, ты безумная деваха, конечно. Уважал бы, если бы не была ведьмой.
– Поблагодарила бы за уважение, если бы не нечисть комплиментами сыпала! – И тут же совсем другим, серьезным и обеспокоенным тоном она спросила: – Что у вас слышно? В смысле у вас – в астрале…
– Янв спокоен, никаких воронок или провалов в другим миры не наблюдается, только пыли много, и наши армии в ожидании неизвестно чего, – Игнат даже удостоил ведьму адекватного ответа, без подколок. – Ладно, грейся пока, а если что начнется – наша нежить тебя отсюда вытащит.
И вампир мгновенно исчез – Лиля успела только моргнуть, после чего у нее снова зазвонил мобильный телефон.
– Что случилось?! – кричала в трубку перепуганная Вика, которой пришлось объяснять, что совершенно ничего не случилось, кроме прыгнувшего из стены вампира.
Потом Вика вдруг сорвалась и разрыдалась прямо в трубку, прося за что-то прощения, вспоминая шабаш и ругая Морока всеми нехорошими словами, которые только могла знать ведьма.
– Неужели он так тебя зацепил? – всхлипывала она. – Он же наглый хам, а ты из-за него… Эх, Лиля…
Дождавшись, пока подруга слегка успокоится, ведьма завернулась в воняющую серой кожаную куртку и прислонилась виском к холодной стене и коленом к горячей батарее.
«Эх, Лиля… Лиля…» – то ли всхлипывал кто-то незримый вдалеке, то ли капали за лестничным окном тяжелые капли на железный отлив.
Ведьма то проваливалась в сон, то вздрагивала и выбиралась из него, а потом, чуть согревшись, уже заснула крепче.
…Ли-ля… …Ли-ля…
Тоненькое и беззащитное имя, звенящее, будто плач колокольчика.
Ей всегда казалось, что это имя ей не подходит, – очень уж ранимое оно какое-то, нельзя пробивной ведьме носить такое имя. И только в снах она принимала его как свое. В этих снах ее всегда преследовали неудачи и обиды, а она не могла себя защитить. Потому что имя обязывает. Ли-ля…
Капля срывается и звонко летит вниз, словно плачет кто-то невидимый там, в осеннем небе.
А сейчас Лиле снился ее родной Никитский бульвар, по которому она, одетая в легкое летнее платье, не шла, а летела. Она часто летала в снах, но совсем невысоко над землей, иногда отталкиваясь от асфальта носками туфель.
И всегда по родному бульвару, подчас заглядывая в окна своей квартиры, чтобы убедиться – не набросили ли порчу ведьмы-соперницы.
А сейчас на бульваре все цвело и сияло, а ветер нес одуряющий запах меда от цветущих лип. Лиля летела, раскинув руки и уже зная, кого увидит в конце бульвара, на площади Никитских ворот.
Он такой один на свете, других таких нет и не будет. Сейчас, во сне, ей хотелось кричать о своей любви всему миру. Пусть знает родной дом, который до сих пор считает ее маленькой. Пусть знает Никитский бульвар, и его фонари, и уютные скамейки, и каждое дерево.
Она выросла, она стала большой, она влюбилась по-настоящему. Не нужны ей отворотные зелья, потому что эта любовь – она ее сокровище, единственное, что может быть прекрасным в полной подлостей и интриг ведьмовской жизни. И Лиля сохранит ее для себя, эту любовь, спрячет в глубине души и никому не отдаст.
А сейчас скорость полета во сне все росла, и вот уже впереди площадь Никитских ворот и за ней знакомый дом, слегка похожий на средневековый замок. Через пешеходный переход двигался поток людей – пестрый, по-московски спешащий и деловой.
Светловолосый парень размашисто шагает через площадь, только он не один – смеется и увлеченно болтает с худенькой длинноволосой брюнеткой, которая цепко держит его под руку.
Она никогда не отпустит его, эта девушка, и Лиля видит, какими неразрывными узами прикован к ней этот парень. Она просто смотрит, просто держит за руку, но он никогда не вырвется на свободу от этих серых глаз…
Парень и его спутница замечают растерянную Лилю. Она так нелепо зависла в воздухе, раскинув руки, она смотрится такой смешной с ее мечтами, с никому не нужной нелепой любовью.
Будто услышав эти мысли, парень тут же демонстративно срывает со своей руки золотое кольцо и бросает, целясь в ведьму. Кольцо, играя искрами на солнце, медленно летит, падает, подпрыгивая на асфальте со стальным резким звоном…
Со звоном, который разнесся по всему подъезду, подпрыгивала отвертка, выпущенная из пальцев Егора.
– Квартира Огневых не должна провалиться во Тьму со сломанным кухонным столом, – проворчал тролль, поймав укатившуюся отвертку, и принялся закручивать шуруп, который отчаянно не хотел поддаваться.
Еще одно странное открытие: едва Егор потерял способность к наваждениям, обычные вещи будто тоже перестали слушаться его. Косяки дверей налетали на локти, мебель норовила больно садануть по коленям, посуда рвалась из рук, а вот теперь бунтовала и банальная отвертка с засаленной ручкой, которую Егор откопал где-то в недрах стенного шкафа.
В общем-то, кухня у Огневых пострадала от нашествия алчных домовых сильнее, чем вся квартира. Разорили ее почти полностью: искали золото старого мага в жестяных банках с крупой, и теперь банки эти гремели под ногами на полу. Табуретки во время домовых драк разлетелись в щепки, а деревянный кухонный стол с надломившейся ножкой покосился и осел набок. Этот стол и захотелось починить, поэтому Егор, отыскав в стенном шкафу хоть какой-то инструмент, решил попробовать на вкус человеческий быт: без фокусов и без наваждений.
Закручивая очередной шуруп на ножке стола, тролль снова выронил отвертку, и та с грохотом укатилась под батарею. Чертыхнувшись, он потянулся и начал шарить пальцами по линолеуму, как вдруг…
Под батареей пальцы почему-то провалились в пустоту, как будто из пола к соседям снизу разверзлась дыра.
Егор шарил в этой странной дыре, пытаясь нащупать хоть что-то, как вдруг руку от кончиков пальцев до ключицы обожгло, и тролль вскрикнул, ощутив нестерпимый холод.
Дернулся – и в липком линолеуме по щиколотку увязли ноги. Следующий рывок – и Егор провалился по пояс, отчаянно вцепившись в ножку стола, ту самую, которую только что починил.
«Я же этого ждал, я к этому готовился и ждал, – панические мысли прыгали в голове насмерть перепуганного тролля. – Я ведь Владку предаю опять, уже тем, что не хочу во Тьму, я туда совсем не хочу…»
Что-то крикнув, Егор понял, что Гильс не отозвался только по одной причине – в гостиной происходило то же самое: квартира Огневых проваливалась в бездну.
В те же секунды, будто от толчка, очнулась юная ведьма, дремавшая на
