А жаль.
Денежки там очень хорошие получаются. Помимо зарплаты, ещё и сам пациент доплачивает. Там даже поболее двух зарплат будет.
Но, погодите-ка…
Это же за какие-такие заслуги мне так повезло? Уж не наш главный подсуетился?
Скорее всего, он.
Никак в кровать меня не затащит, лысый Дон Жуан.
— Спасибо, конечно… А что за пациент?
Кира как-то странно на меня зыркнула, но то, о чём подумала не стала озвучивать.
— Господин Дигоев хочет тебя в сиделки, — протянула с какой-то омерзительной издёвкой.
Видимо, ей такой указ начальства не пришёлся по вкусу. Но мне, в принципе, плевать. Я этого самого Дигоева буду на руках носить, лишь бы, наконец, одеть к зиме детей, да заплатить все долги по коммуналке. А ещё кредит…
— Ну я пойду тогда?
Кира Михайловна молча кивнула и я на радостях упорхнула. Осталось найти этого самого Дигоева в регистратуре и можно приступать к работе.
— Слушай, я ищу тебя везде! Думала уже, этот придурок тебя убил, а труп под кроватью спрятал! — в коридоре меня подловила взволнованная Ленка. — Я даже Михалну за тобой отправила, чтобы он ничего не сделал с тобой!
Так вот, значит, кому я обязана сегодняшним происшествием… Но Ленка ведь не со зла. Беспокоилась.
— Ладно, об этом позже, Лен. Ты лучше скажи мне, кто такой Дигоев и как его найти?
Лена удивлённо вздернула брови и захлопала глазками.
— Ты чего, мать? Дигоев Руслан Давидович — это же Бешеный наш!
ГЛАВА 4
«Господин Дигоев хочет тебя в сиделки», — стучало набатом в голове, пока шла в его палату.
Что вообще нужно от меня этому… Бешеному. Вот Ленка прям под стать ему прозвище выдумала.
Надо бы изучить его историю болезни, авось получится улизнуть от этой «работёнки». Сколько бы мне не заплатили, я не соглашусь быть сиделкой этого психопата. Знаю, не этично, но мне как-то плевать.
Особенно, после того, как он чуть не изнасиловал меня.
Да и начальство, похоже, здесь не причём. Просто так пожелал великий и могучий пуп земли, которому горы денег некуда девать.
От скуки бесится, от изобилия?
Не моя проблема.
У меня заботы поприземленнее будут. Накормить детей, одеть, обуть, заплатить кредит — вот моя жизнь.
А в игры богатенького недостреленного Буратино у меня нет желания играть.
С каждым шагом страх уходил и я становилась увереннее, но стоило мне постучаться и открыть дверь его палаты…
Взгляд чёрных глаз пригвоздил к полу и я уже не могла вдохнуть, не то что слово молвить.
Жуткий всё-таки тип.
Не удивлюсь, если в него стреляли в целях самообороны. Скорее всего, так и было.
— Давай, Веснушка, проходи, располагайся, — усмехнулся как-то нехорошо и я вздрогнула, вспомнив, что происходило здесь минут сорок назад. — Можешь сразу раздеваться. Или до вечера подождём?
Он сидел, облокотившись о стену и согнув одну ногу в колене. Вальяжно так сидел, словно весь мир у его ног валяется.
Терпеть таких людей не могу.
И я не думаю, что это следствие болезни.
Нет, они такими рождаются.
— Руслан Давидович…
— Можно просто Руслан. Я не люблю эти расшаркивания. Но ты умница, — нахально меня перебил, отпил воду из бутылки и я на какое-то мгновение задержалась взглядом на его губах, выразительных таких… — Мне нравится твоё воспитание. Однако, Веснушка, у меня очень сложный характер и тебе придётся подстраиваться. Я могу отругать или наказать, но потом за это обязательно извинюсь. Разумеется, материально. Ты не останешься в обиде. Так, дальше… Я люблю по утрам яичницу-глазунью и кофе, проследи за этим. А также минет. Ты должна выполнять всё, что я скажу беспрекословно и без всяких соплей и истерик. Пока я засыпаю ты должна лежать рядом. Когда усну можешь уйти, но утром чтобы у меня снова была. И да, я не люблю презервативы, поэтому тебе придётся пить противозачаточные. Нюансы обсудим по ходу дела. Тебе всё понятно, Веснушка?
Сначала я обалдела, потом оцепенела, а затем наступила третья стадия — неверие.
Я просто не могла поверить своим ушам. Он любит яичницу, кофе и минет. Прелесть какая!
Захотелось засмеяться.
Да что там засмеяться… Заржать!
Правда, это было бы очень грубо.
В конце концов, он больной человек, как и все остальные пациенты.
Но я вот никак не воспринимала его, как больного. Скорее, как зажравшегося подонка, который уверен в собственной неотразимости и считает, что все, кто не родился с золотой ложкой во рту — его рабы.
— Руслан Давидович, мне кажется, что вы немного поторопились с… Кхм… Заказом настолько интимных услуг. Видите ли, я всего лишь медсестра. Девочек по вызову в нашем заведении нет. Но вы, конечно же, можете их вызвать к себе домой. Когда вас выпишут. А пока мы будем принимать лекарства и побольше отдыхать. И да, кофе у нас не подают, вы и так буйный. Ну и, наконец, обсудим условия нашего с вами сотрудничества. Как вы, наверное, знаете, крепостное право у нас отменили в тысяча восемьсот шестьдесят первом году. Именно поэтому я не собираюсь бегать за вами с опахалом, чистить виноград у ваших ног и оказывать вам услуги интимного характера. Очень жаль, ведь я так хотела, — я картинно прижала руки к груди. — Так что, давайте, больной, будем лечиться и… На этом всё, пожалуй.
Закончив свою тираду с доброжелательной улыбкой (как мне казалось), я повернулась к двери, но в следующий момент застыла столбом.
— Тогда тебя уволят, Веснушка. А потом я приду к тебе домой. Только представь, сколько всего интересного я могу с тобой сделать. Я буду тебя трахать, пока ты не взвоешь. А потом ещё три дня, — его голос звучал тихо, но до ужаса убедительно.
И я не сомневалась ни минуты — он сделает всё, что обещает.
*****
Я видел её во сне. Хорошенькую девчонку с веснушчатым лицом и печальными глазами.
Она лежала подо мной с широко раздвинутыми ногами, а по бледной щеке катилась прозрачная слеза. Я вбивался в неё с диким рычанием. Так сильно, что девушка жмурилась от боли и кусала свои алые губы до крови.
— Ты моя, Веснушка. Скажи это…
— Я твоя…
Вскинулся от стука в дверь и вздохнул.
Всего лишь сон. Блять.
— Да! — гаркнул на дверь и в неё заплыл главврач с акульей улыбкой во всю харю.
— Чего тебе, Петрович? — поднялся с кровати и размял затёкшие мышцы.
В спортзал бы мне сгонять.
Засиделся уже в больничке.
Кости ломит, крыша едет… Может ну их нахрен, лекарни эти? Вернуться в Москву, продать всё движимое и недвижимое, и на острова куда-нибудь, где людишек грёбаных нет, лишь мартышки скачут?
— Дело у меня
