Вот что для него значил Тони Старк. Сила, ум, красота, некая недостижимая вершина к которой ему никогда не приблизиться даже близко, поддержка и воодушевление, которые Питер чувствовал, когда читал о подвигах и достижениях Железного Человека и Мстителей. Всё это заставляло его вставать с утра с постели. Жить дальше.
И конечно, ни о какой экскурсии и речи быть не могло. В мыслях Пит уже раз двадцать сходил на открытие «СтаркЛабз» и подошел познакомится к Тони сотней различных способов.
В отличном настроении он поднялся к себе в комнату, сразу собрал сумку на завтра, а затем завалился на кровать. Но уснуть он не мог ещё долго. Завтрашний день, словно бесконечный процедурал, крутился у него в голове. Паркер заснул лишь ближе к утру, когда обдумано было уже всё, что можно было обдумать, а все аргументы в духе «за» и «против» были исчерпаны.
========== Утро в семье Паркеров ==========
Питер проснулся за полчаса до будильника. Пробуждение было не из приятных, это уж точно. Ему опять снился этот сон. Один и тот же сон. Один и тот же проклятый сон. Он сниться Питеру с тех пор, как ЭмДжей переехала. Собственно, она и является главной героиней его сна.
Детство парня нельзя было назвать беззаботным. Мальчик был «Белой Вороной». Он пытался наладить отношения со сверстниками, но его мягкий характер отнюдь не играл ему на руку.
Единственными людьми, что когда-либо поддерживали его, были дядя, Гарри и Мэри Джейн Уотсон, соседка. Она всегда помогала, поддерживала и слушала его. Иногда Питер сам задавался вопросом: почему? Почему она помогает ему? Почему позволяет плакать на её плече, после всего, что он натерпелся за день? Почему она единственная из его сверстников, кому не наплевать на него? И могла ли их дружба стать чем-то большим? Питер всегда говорил ЭмДжей что любит её, как друга, но иногда сам сомневался в искренности своих слов и спрашивал себя: «А действительно ли только как друга?»
Переехав, ЭмДжей оставила Питеру лишь тяжёлые сны. Это были не кошмары, нет. Скорее обрывки воспоминаний из детства. Её образ каждый раз представал столь ярко, голос был настолько отчётлив и ясен… Она была настолько реальной… Паркер ненавидел просыпаться после таких снов. Он был словно полым. Опустошённым. И единственное, что ему хотелось — это вновь лечь спать и не просыпаться так долго, как только возможно.
Отчасти он винил её в переезде. Он знал, что это глупо и что это не так, но ему просто нужно было винить кого-то. Кого-то кроме себя.
И вот, после очередного такого сна этим утром, Питер сидел, положив голову на руки. Нужно было время перевести дух, собраться с мыслями.
— Господи… Сколько ты ещё будешь меня мучать, Эмми? — прошептал он, и в тот же момент на глаза его навернулись слёзы.
— Неужели то, что ты уехала, бросив меня здесь одного, не оставив даже шанса связаться с тобой… Неужели этого тебе недостаточно?! Ты меня и во сне достать хочешь, да?! — крича шёпотом продолжал он.
— Так…ладно, хватит…собрались, собрались — поднявшись с кровати, он начал свой традиционный «ритуал утренних посиделок».
Это привычка у Питера возникла ещё с детства, когда он не хотел идти в школу, что было явлением частым. План действий был прост: сиди на кровати, думая обо всём и осматривай комнату сверху донизу, вспоминай события вчерашнего дня, можешь даже слегка вздремнуть. Главное и единственное правило: не покидай кровать. Не нарушай хрупкую связь между вами.
Комнату осматривать не имело смысла, в ней не было почти ничего интересного. Старая акустическая гитара рядом с маленьким шкафчиком в стене, уроки игры на которой были заброшены почти сразу после покупки, письменный стол со старым компьютером времен начала нулевых, на котором скопилась кипа учебников, тетрадей и журналов, небольшой плазменный телевизор, купленный дядей Беном на распродаже, и пара плакатов с любимыми группами Питера и конечно с Мстителями и Тони.
Но любоваться комнатой времени не было, предстоящий день гнал его вперед, поэтому он вскочил с кровати, немного лениво натянул вчерашнюю толстовку, джинсы, влез в кроссовки и поспешил вниз, чтобы позавтракать.
Внизу Питера ждала типичная картина для дома Паркеров, которую он наблюдал на протяжении уже почти одиннадцати лет — дядя с тётей молча завтракали. Парень уже с порога своей комнаты учуял запах яичницы, оладушек и свежего, порошкового кофе. Молчаливые завтраки часто случались после ссор между Беном и Мэй, но долго не продолжалось, так как ни он, ни она не умели долго держать обиду друг на друга. Но сегодня произошло нечто особенное для таких моментов.
Тётя Мэй неожиданно, как для дяди, так и для Питера, который ещё не спустился с лестницы, прервала утреннее молчание.
— Где вы были вчера так долго?
— Мы…мы шли не спеша, а идти было не близко, поэтому… — Бен явно был не готов к такому внезапно начавшемуся допросу
Не закончив фразу, он вздохнул, замолчал и уткнулся в свою тарелку. Он понимал к чему может привести этот разговор.
— Так и…где ты нашёл его на этот раз? — Мэй пыталась быть строгой и безучастной и получалось у нее это довольно неплохо.
— В паре кварталов отсюда, рядом со старым стадионом. Помнишь, как мы зависали там, когда были моложе? Хах, помнишь, как ты… — начал было Бен, чтобы разрядить обстановку, но, посмотрев на Мэй быстро понял, что этот номер не прокатит.
Он в очередной раз оборвал свою фразу и замолчал. Но на этот раз он не расстроился, он разозлился. Он хотел сказать Мэй, всё что о ней думает сейчас. О её характере и дурных привычках, о её тараканах и загонах. Боже, как он хотел просто взорваться и высказать ей всё. И не стесняться в выражениях! Но он держался. Он знал — сделав это, он сделает лишь хуже, и вызовет очередной скандал, ссору или чего похуже. Поэтому он молчал. Бен всегда молчал.
Питер наблюдал за всем этим с лестницы, найдя место, где его не было видно. И он тоже испытывал похожие чувства. Он ощущал гнев. Обиду за своего дядю. Чувствовал, что должен поставить Мэй на место. Бен учил его тем заповедям, которых сам придерживался, но, скажем так, не все его уроки дошли до парня надлежащим образом. Пит понимал их по-своему.
Он бы и дальше стоял там, упиваясь гневом, если бы его взгляд не упал на часы, которые неумолимо показывали сорок минут десятого. До открытия оставалось довольно много времени, но ему ещё нужно
