– Я тебя вижу-у-у! – поет она.
Я не отвечаю. Может, она меня на самом деле и не видит.
Нет. Это совершенно нездоровый самообман. Она меня увидела. Она смотрит прямо на меня.
Минди направляет луч на лезвие ножа.
– Ты готов к этому? – спрашивает она.
Ее голос слегка дрожит. Она делает вид, что играет с жертвой, но нужды в этом нет, потому что я ранен и безоружен, а у нее мой нож.
– От страха отнялся язык?
Не могу позволить ей думать, что меня парализовало от страха.
– Не подходи сюда, – говорю я ей.
– А почему нет?
– Потому что, если подойдешь, я разорву тебя голыми руками.
Из-за моего опухшего носа слова звучат не так устрашающе, но я надеюсь, что мысль они донесли.
Минди идет в мою сторону.
– Тогда мне просто придется обрубить тебе руки.
– Таким ножом ты мне руки не обрубишь.
– Я не сказала, что сделаю это быстро.
По крайней мере, я могу убраться от этих муравьев. Я несколько раз хлопаю по штанам, чтобы убить тех, что меня кусают, и начинаю вставать.
– Не стоит ради меня вставать, – говорит Минди.
Не могу понять: Минди идет медленно из-за того, что ей кажется, будто так страшнее, или из-за того, что она не уверена, хочет ли вообще ко мне приближаться.
Я окончательно встаю. Моя нога ужасно болит, но я не позволяю себе упасть.
– Если подойдешь, умрешь.
– У тебя на носу что-то.
– Пошла к черту.
Она останавливается в десяти футах от меня.
– Ну так что будем делать, мистер Убийца Обухом?
– Разойдемся в разные стороны. И забудем, что тут что-то произошло.
Минди качает головой.
– Не вижу тут для себя награды.
– Не думаю, что за мою поимку дают награду. По крайней мере, уже не дают.
– Я не про буквальную денежную награду, – говорит она. Она не добавляет «идиот», но это подразумевается. – Я все равно буду пожинать лавры за то, что привела тебя.
– Или снимешь с меня шкуру живьем.
– Ага. Или так. Ты что предпочитаешь?
– Может, положишь нож? Мы сможем проверить, кто из нас на самом деле круче.
– Вот что я тебе скажу, Убивашка. Если я сейчас внезапно превращусь в слабоумную, я тут же обдумаю твою идею.
Я пожимаю плечами.
– Без боя я не сдамся.
– А я другого и не ждала.
Я поднимаю кулаки в воздух.
– Ну тогда давай. Если ты думаешь, что победишь меня, подходи и докажи это. Когда я отниму у тебя нож, думаю, я начну с того, что отрежу тебе язык. Это чертовски больно. В твоем языке куча нервных окончаний. Затем я располосую тебе щеки – сделаю большую и суперширокую улыбку.
Она не двигается.
– Потом займемся старой доброй расчлененкой, – сообщаю я ей. – Растяну твои кишки как можно дальше. Я не буду заставлять тебя их есть – это было бы грубо, но, может, заставлю немного их облизать.
Насколько я вижу, она не реагирует.
– Затем я вскрою твою грудную клетку и вырежу сердце. Я никогда не ел сердца. Думаю, стоит попробовать. Может, после тебя я продолжу это безумие с поеданием сердец. Что думаешь?
– Думаю… – она замолкает, но затем направляет луч фонаря прямо мне в пах, – …что ты обоссал штаны.
Она надвигается на меня с ножом.
Я к этому готов.
Она делает взмах ножом, но я отбиваю ее руку кулаком. Нож падает на землю.
Затем она бьет меня фонарем по голове, и я тоже падаю.
Она лупит меня фонарем четыре или пять раз, пока не пропадает свет и не разлетаются в разные стороны кусочки пластика. Думаю, одна из батареек выбивает мне зуб.
Глаза застилает кровь, но, кажется, я вижу, как Минди поднимает нож.
Да, нож определенно у нее.
Она склоняется надо мной.
Я пытаюсь сказать что-нибудь угрожающее. Но в итоге только сплевываю немного крови.
Она всаживает лезвие глубоко мне в грудь.
Я кричу. Хотелось бы перетерпеть боль и ужас без крика, но не получается. Мне нужно кричать.
Минди прижимает нож к моему горлу, и вдруг меня перестает волновать унизительность крика. Никогда в жизни я так не боялся, и если она узнает об этом, то сжалится надо мной. Может, она не сумеет убить испуганного и совершенно беспомощного человека.
– Пожалуйста! – пытаюсь кричать я, хотя это скорее бульканье, чем крик. – Не убивай меня! Пожалуйста, не убивай!
– Я давала тебе шанс.
Я неистово мотаю головой. Кровь каплями слетает с моих волос, словно вода с собаки, отряхивающейся после купания.
– Нет! Я исправлю то, что наделал!
– Ты чего? Я вообще тебя не понимаю.
– Я исправлю то, что наделал! Исправлю!
– Ты исправишь то, что наделал? Ты это сказал?
Я киваю. О боже, я тут до смерти истеку кровью, если она мне не поможет.
– Я даже не знаю, к чему это относится. Ты имеешь в виду, что исправишь попытку убить меня? Попытку убежать? О чем ты вообще говоришь?
Я не знаю, о чем говорю. Я просто не хочу умирать.
– Пожалуйста!
– Если я сохраню тебе жизнь, ты попытаешься еще что-нибудь выкинуть.
– Нет! Нет! Не выкину! Обещаю!
– Выкинешь.
– Нет, нет, нет, нет, нет! Я ничего не сделаю! Клянусь!
– Как я могу тебе доверять?
– Можешь!
– Но откуда я знаю, что могу тебе доверять?
Я должен заставить ее поверить мне. Я должен показать ей, что ничего не сделаю. Я сяду в тюрьму, если она так
