– Хорошо, – говорит она. – Я возьму тебя с собой в машину. Но сначала перережу твои подколенные сухожилия.
* * *Не уверен, что полностью теряю сознание, но, пока ползу по тропинке в темноте, я то уплываю, то возвращаюсь. Мои ноги поначалу чертовски болели, но теперь, когда я волочу их за собой, я их не чувствую. В коленях, однако, ощущений много. Мне кажется, что я их практически содрал. С ладонями почти так же.
Мы двигаемся очень медленно, но Минди, кажется, не теряет терпения. Она меня даже не пинает.
У машины Минди перебинтовывает мои порезы и раны клейкой лентой. К местам, которые больше всего кровоточат, она не очень хорошо приклеивается. Я едва способен забраться на пассажирское сиденье машины, но несколько уколов кончиком ножа в спину побуждают меня приложить максимум усилий.
Внезапно мы уже в пути. Машина Терренса вся в крови. Теперь мои руки замотаны клейкой лентой за спиной, что очень неудобно, хоть я и не жалуюсь.
Минди оглядывается на меня.
– Когда ты убивал людей, ты использовал какие-нибудь препараты, чтобы они оставались в сознании? Уколы или еще что-нибудь?
– Нет.
Я не говорю ей, что подумывал об этом недавно. Не стоит пытаться с ней подружиться.
– А ты знаешь о таких? Будет гораздо печальней, если я не смогу держать тебя в сознании.
– Не знаю.
– Ну и ладно.
– Мне кажется, я умру от потери крови.
– Не-а. Я довольно неплохо тебя замотала. Некоторое время продержишься. А как только я скажу полиции, кто ты такой, они захотят подлечить тебя, чтобы получить чистосердечное признание.
Я открываю рот, чтобы что-то сказать. Чтобы напомнить ей, что она вышла за рамки необходимого для моего усмирения. Что она превратила меня в покалеченную развалину. Что общественность не будет в восторге от этого, и жизнь Минди будет лучше, если никто не узнает, что она сделала.
Но я ничего не говорю. Потому что обещал не пытаться выкидывать разные фокусы, и я не хочу, чтобы она пырнула меня еще раз, если я нарушу это обещание.
А еще я думаю, что и в самом деле истеку кровью, если о моих ранах кроме нее никто не позаботится. Даже если мы остановимся у аптеки и она прихватит марлевые повязки и обеззараживающее, без настоящих медиков я умру.
Жаль, что у меня нет знакомых в уголовном мире, которые подлатали бы меня без лишних вопросов.
– Как жаль, – говорит Минди. – Мы бы могли похоронить Терренса и разойтись.
– Ага.
– Хочешь послушать музыку?
– Не-а.
– А я хочу.
Она включает радио и переключает станции. Но там не играет ничего приличного, так что мы снова едем в тишине.
Я выкашливаю кровь, которую не могу вытереть со рта.
– Ты отвратителен, – сообщает мне Минди.
Я теряю сознание на секунду, а затем вдруг быстро прихожу в себя, увидев несколько полицейских машин. Они все припаркованы возле полицейского участка, а мы едем прямо к зданию.
Теперь я в тюрьму не хочу.
Минди встает прямо перед главным зданием и глушит двигатель.
Смотрит на меня.
– Готов?
– Нет.
– Как думаешь, сколько можно просидеть на парковке перед полицейским участком с окровавленным пассажиром в машине?
– Не знаю.
– Наверное, недолго.
– Скорее всего, да.
– Я бы могла открыть тебе дверь. Позволить убежать и пасть под градом пуль. Тебе бы такое понравилось?
– Нет.
Она барабанит пальцами по рулю.
– Осталось недолго.
– Что ты делаешь? – спрашиваю я.
– Жду.
Она вынимает ключ из замка зажигания, просовывает палец через кольцо от связки и крутит его пару раз, напевая жизнерадостную мелодию.
– Бьюсь об заклад, тебя посадят в одиночку, – говорит она. – Это хорошо. Меньше будут насиловать.
– Хорошо.
Минди вставляет ключ обратно в замок, заводит машину и отъезжает от здания. Мы выруливаем на улицу и уезжаем.
– Напугала, а? – спрашивает она.
Я испытываю такое облегчение, что едва могу говорить. Мне уже даже плевать на то, что я истекаю кровью.
– Скажи мне кое-что, – говорит она. – Что ты на самом деле хотел сделать со своей девушкой после убийства Терренса?
– У меня нет… – Затем я улыбаюсь, несмотря на то что это больно и кровь течет по уголкам рта. – Я бы взял тебя с собой, – говорю я. – Мы устали бы после того, как его закопали, но при этом были бы возбуждены, а она бы и не знала, что мы идем за ней.
И я рассказываю ей, что бы мы сделали, во всех порнографических деталях.
Минди это нравится.
* * *Мы на весельной лодке посередине озера. Лодка довольно жалкая, но ее было легко украсть.
Минди украла ее. Мои руки все еще связаны за спиной. Она мне еще до конца не доверяет.
– Вот где я мечтала избавляться от тел, – говорит Минди, работая веслами. – Только я никак не могла разобраться: безопасней сбрасывать их в одно озеро или во много разных озер.
– Не уверен, что лучше, – признаю я.
– Даже в моих самых ярких фантазиях я знала, что в действительности никогда этого не сделаю. Не как ты. Я хотела, поверь мне, но, не знаю, то ли слишком боялась, что меня поймают, то ли это было связано с нравственностью. А позже просто решила, что была ненормальным подростком. Я обо всех этих чувствах уже сто лет не думала.
– Ничего дурного в таких чувствах нет.
Она смеется.
– Конечно, есть. Я это знаю. Но сегодня я для себя открыла, что они все еще там. То, что я испытала с тобой, было страшно и унизительно, но – и надеюсь, ты не обидишься на
