Но, ко всем гребаным дерсенгам, я должна была играть свою роль, и играть до конца… Вот только вдруг подумала – а стоит ли? Стоит ли в целом ждать своей очереди и безмолвно наблюдать за тем, как измываются над ребенком? Официально я еще даже не младшая госпожа, значит, мне полагается сидеть и молча ожидать, пока род Адзауро в соответствии с внутренней иерархией будет «поздравлять» Юмичи. Это примерно так еще человек тридцать до меня и Чи. В принципе мне следовало ожидать, но выпитый по приказу императора алкоголь вполне мог стать поводом слегка «забыть» о традициях и условностях.
И я, посмотрев на монарха Ятори огромными умоляющими глазами, попросила:
– Можно я подарю его сейчас?
Император покровительственно улыбнулся и произнес низким, отработанным до женского головокружения и сердцеотдавания голосом:
– Сегодня все будет так, как ты пожелаешь.
Хотелось криво усмехнуться той горькой усмешкой, за которой я обычно прятала растерянность, тревогу и отчаяние, но кроткий, полный благодарности взгляд, и я поднялась, ощущая, как пристально следят за каждым моим жестом присутствующие.
По большому счету, мне было плевать на присутствующих людей и их мнение. По факту, мне и должно было бы на них плевать… но, к моему огромному сожалению, здесь присутствовал тот, чьи эмоции я ощущала, даже невзирая на, казалось, навеки прилипшую к его лицу маску абсолютного равнодушия. А главной эмоцией Адзауро-младшего стала ненависть. Он не сразу осознал, что именно я вколола ему, но сейчас… я ощущала его взгляд, я ощущала его ненависть, я вдруг отчетливо поняла, что покину дворец не утром, а сразу после того, как все это закончится, потому что иначе…
Мне было даже страшно подумать о том, что это «иначе» может воплотиться в реальность. Монстр рвал цепи, у меня оставалось не так много времени.
А потому – волевое усилие, одно из многих, что мне приходилось совершать в жизни – и я превращаюсь в праздник! Яркий, сияющий наивностью и чистотой лучезарный праздник! Праздник, который в последний раз вопросительно глянул на императора незамутненными, голубыми, как весеннее небо, глазами и получил кивок, окончательно подтверждающий, что да, мне теперь можно.
Мне все можно.
И, захлопав в ладоши, я воскликнула:
– С днем рождения, самый лучший, самый красивый, самый идеальный Юмичи!
И сверху, почти с потолка, на обалдевшего, впавшего в ступор и не ожидавшего подобного ребенка хлынула лавина всех мягких игрушек, что мы с Чи накупили сегодня! Двери раскрылись, и слуги внесли те подарки, которым падение бы повредило. И засыпанный игрушками Юмичи, не верящими глазами взирал на всю эту гору подарков, а потом перевел потрясенный взгляд на меня.
Я улыбнулась ему, чувствуя, как глаза наполняются слезами, но плакать… я не имела права.
– Юмичи, тебе понравилось? – воскликнула восторженным голосом наивной девочки, которой так хотелось сделать счастливыми всех вокруг.
– Мари, да! – Но ребенок все так же стоял совершенно потрясенный. – Это все… мне?
– Конечно тебе! С днем рождения! – Я запрыгала, хлопая в ладоши от переполнявших эмоций… которые вовсе не были радостными, но кому какая разница.
Я играла, и играла превосходно.
– И не только это, Юмичи! – Я обернулась к Полудохлому, и тот, подойдя, протянул активированный сейр. – Спасибо!
Поблагодарила от всего сердца того, кто был одет под яторийца, и даже под него причесан, ну и, собственно, волосы сейчас у Полудохлого тоже были черными.
А потом, обведя сияющим взглядом всех присутствующих… кроме одного, я срывающимся от волнения голосом объявила:
– В моем мире принято помнить предков! – Вранье наглое, кстати. – Я знаю, что на Ятори летопись рода ведут только те, кто его возглавляет или возглавит. Но в роду Адзауро так много прекрасных мужчин, смелых воинов, великолепных военачальников, талантливых ученых! Юмичи, я хочу показать тебе их всех! Я хочу, чтобы ты знал, как сильно тебе повезло родиться Адзауро, и чтобы ты ощутил всю силу своего воистину достойного уважения и восхищения рода!
Пауза и собственно смещение вектора интереса ребенка с моих слов на подарки:
– Это будет небольшая презентация, и да, ты можешь уже распаковывать роботов! – объявила я мгновенно повеселевшему Юмичи.
Естественно, подарки интересовали его куда больше истории рода, и это к лучшему.
Дальнейший спектакль был уже не для него, я играла для другой, уже очень основательно подогретой наркотой публики.
И я, воодушевленная, сияющая, наполненная жизнью, понимала ли, какой эффект оказываю на тех, кто уже поплыл от действия идеально подобранных, четко выверенных препаратов? Осознавала. И еще как. И потому играла на грани, а мой голос звонким ярким эхом летел по залу – чистый, яркий, притягательный.
– Клан Адзауро насчитывает уже более семисот лет! – начала я торжественно-радостно. – Это воистину великий, одаренный небом клан, в котором власть всегда переходила по старшинству от отца к старшему сыну, от достойного к достойнейшему, от одаренного к одареннейшему – ведь каждый новый глава рода превосходил предыдущего!
И клану действительно было чем гордиться – над камином, на блеклом гобелене светом прожектора от моего сейра отражались гравюры, картины, фотоизображения, реальные изображения… Время текло яркими всплесками самых выдающихся членов рода Адзауро, и накаченные наркотой присутствующие сидели как завороженные, не в силах оторвать взгляд от быстро сменяющихся картинок.
– Великие воители, сильные правители, гениальные ученые – все это клан Адзауро! – Мой голос стал тише, вкрадчивее, ведь мне уже не надо было привлекать внимание публики – оно было полностью поглощено просмотром семейного фильма. Наверное, я бы обозначила этот жанр как смесь триллера с детективом, переходящим в ужастик.
Ужастик не для меня…
Совсем не для меня… весь ужас предстояло испытать им! Весь до капли…
– Традиции… на Ятори правят традиции, и по традиции в этом семейном фотоальбоме навеки остались снимки умерших, и как же грустно смотреть на тех, кто ушел за грань…
О да, смотреть было грустно, опять же, не мне, а им, потому как на экране демонстрировались ушедшие за последние семь десятилетий, и… увеличение количества «мертвых» фотографий холодком тревоги и ужаса коснулось сердец тех, кто в одурманенном состоянии не мог даже отвернуться от экрана. Беременные смогли, что радует, остальные – нет.
– А потом, – продолжила я наивно-растерянным почти детским голосом, – я не знаю, что произошло… Но каким-то образом, я, правда, не поняла как, но вдруг главой рода стал Иничи Адзауро…
Нет, на экране не появилась его фотография, хотя все логично ждали именно ее, но экран отразил мертвые изображения тех, кто в тот год ушел из жизни. А их оказалось более чем достаточно – Иничи Адзауро являлся пятым сыном седьмого сына Ануичи Адзауро… И вот именно Ануичи Адзауро сейчас был в центре экрана, а по краям – мертвые фотографии девятнадцати мужчин и юношей… тех, кто так «внезапно» ушел из жизни в год начала правления нашего властолюбца.
– Ой, прошу простить, слайды сбились! – Я нервно улыбнулась, впрочем, на меня практически никто не смотрел, а тот, кто смотрел, неведомо как частично переборов хлорик… на того уже никогда не взгляну я.
Больно.
– Простите, – еще один нервный смешок, – случайно кадр попал, просто пугающее число мертвых фотографий было в том году, не знаю, как перепутала! Простите. Господин Адзауро, отдельно прошу простить меня за невольный намек, как будто это вы всех убили, чтобы возглавить род… Ой! Простите! Глупое предположение, да? Как вообще о таком можно было подумать?! Я такая наивная!
И я снова рассмеялась, нервно, дергано, слегка фальшиво.
Мне требовались эмоции, а фальшь являлась именно той ноткой, что интуитивно заставила напрячься расслабленных препаратами присутствующих, заострить
