А то, что я увидел на контактной капсуле, и ребенком нельзя назвать. Чудище какое-то, каким в Базовой реальности не место.
– Это нетчи, – говорит заказчик. – Еще одно порождение Инфокуба. Слыхали о таких?
– Слухами земля полнится, – говорю уклончиво, поскольку ничего подобного не слышал и не видел. Такова моя метода. Максимальная отстраненность от Базовой реальности. Любая, даже самая неожиданная или случайная эмоциональная привязанность к чему либо, чем нас так любят потчевать в Инфокубе, – путь в никуда. Где гарантия, что сегодня смотришь милую зверушку, а завтра получаешь заказ на ее ликвидацию? Тот, кто не знает и не чувствует, максимально вооружен. Как я. Поэтому я даже не в курсе, кто у нас верховодит. Еще человек или уже машины?
– Сетевое дитя, – считает необходимым пояснить заказчик. – Точная причина их появления не установлена, но в Инфокубе женщина вдруг оказывается беременной. В результате такой, скажем, цифровой беременности может родиться нетчи, если не предпринять неких упреждающих действий. И вот кому-то пришла в голову мысль – извлечь такого нетчи из Инфокуба в Базовую реальность.
– Почему женщина согласилась?
– Потеря тела в Базовой реальности и низкий индекс реальности. Инфокуб для нее ад. Их протащили через Мембрану, прокси-организм оказался в пределах нормы, но то, что находилось в матке… впрочем, видите сами.
Низкий индекс реальности. Так. Означает малую способность к существованию в мирах Инфокуба. Информационная копия постоянно испытывает зудящую иллюзорность создаваемого Инфокубом мира. Невыносимо зудящую, которую не погасить ничем, потому как всё, что будешь предпринимать и принимать, окажется столь же иллюзорным и зудящим. Инфокуб тебя отторгает, как чужеродную плоть. И единственный выход – вернуться в плоть реальную. Если она у тебя есть.
Однако мы не в Инфокубе, а в Базовой реальности. И то, какой у тебя индекс, значения не имеет.
– Что я должен сделать? – уточняю у заказчика. Цель ясна, но вот со средствами ее достижения могут иметься особые пожелания.
Заказчик наклоняется к встроенному в стену сейфу. Я отворачиваюсь, смотрю в окно, где треугольник солнца повернулся так, что один из углов точно указывает вниз. День переваливает через треть, думаю вяло. Хочется зевнуть, но сдерживаюсь.
– Вот, – он ставит на стол емкость, где синеют две капсулы. – Они должны проглотить. Добровольно.
Не верю собственным ушным отверстиям.
– Проглотить? Да еще и добровольно?
Мне кажется, заказчик от удовольствия зажмурится. Как нагретый солнышком кот.
– Точно так. Добровольно. То есть без всякого с вашей стороны насилия.
– Хм. А почему? – вопрос из категории запрещенных. Веление заказчика – закон. Профессионалу нет дела почему заказчик хочет именно так, а не иначе. Но не могу удержаться. – Или секрет?
– Ну, что вы, – усмехается заказчик. – Никаких секретов.
– Вы к кому? – спрашивает девушка в туго перетянутом халатике. Настолько туго, что должно проступить нижнее белье. Но оно не проступает.
Вопрос насколько дежурен, настолько и пуст. Ритуал, не больше. Вернее – программа. И эти люди смеют что-то говорить об Инфокубе и индексе реальности.
Я перекладываю огромный букет синих роз поудобнее – железные растения оттягивают руку, сжимаю и разжимаю кулак, взгоняя мурашек по затекшим мышцам. Приподнимаю очки и доверительно сообщаю:
– К Марии.
Почему-то уверен – уточняющего вопроса не последует: к какой такой Марии? У нас полный родильный дом Марий, будьте добры уточнить… будьте недобры подождать…
Тянется к картотеке – старомодной, ящичку с карточками, которые ловко перебирает длинными пальцами. Ногти не накрашены.
– У нее новорожденный – синяя пирамидка с щупальцами, – уточняю. – И одним глазом. Большим голубым глазом.
И я пришел их ликвидировать, – ужасно хочется добавить, чтобы увидеть на равнодушном лице девушки хоть какую-то эмоцию.
Она вытягивает из ящичка неимоверно длинную карточку, непонятно как там умещавшуюся.
– Но прежде хотел бы переговорить с врачом, принимавшим роды, – уточняю. – Цветы – ему.
– Очень мило, – сухо говорит девушка и протягивает волшебный листок. – Третий ярус, направо.
Отщипываю от букета цветок и кладу на стойку:
– Это вам.
– Четное число живым не дарят, – язвит вослед.
Моя метода – полная откровенность. В конце концов, перед тем, как жизнь покидает бренное тело, направляясь отнюдь не в Инфокуб, человек в праве на мгновения искренности. Торчащая из груди роза добирается острием до отчаянно колотящегося сердца.
– У меня – задание, – доверительно шепчу в леденеющее ухо. – Странное и нелепое, как сама Мария с ее новорожденным чудовищем, но какое есть. Мы, стиратели, работой не брезгуем. И выходных, кстати, не имеем. Не находите, наши профессии настолько диаметральны, что почти неотличимы?
Ввинчиваю розу глубже, и только потом соображаю – не попросил надлежащим образом обмундирование акушера.
Это оказывается излишним – все необходимое запечатано в стерилизационном шкафу: белое, нелепое, со множеством висящих и торчащих трубок с блестящими наконечниками.
Кое-как облачаюсь. Все функционально, но непонятно. С таким одеянием в Инфокуб проникать, а не роды принимать. Нахожу среди шлангов таблетницу, вытряхиваю из нее разноцветный мусор и укладываю на его место две капсулы. Полупрозрачные, с темнеющим ядром. В который раз кажется, будто они дрожат. Словно там, в глубине, работает крохотный моторчик. Добровольно, говоришь?
Старательно прячу лысину под плотно облегающий капюшон. Поглядывая на мертвеца, леплю себе похожую физиономию. Идеального сходства не нужно. Вполне сойдет и так.
Чуть не забываю цветы. Их опять нечетное количество.
Она сидит за низким столиком и забавляется с голубой пирамидкой. Щекочет, дергает за щупальца. Ни дать, ни взять – юная мамаша играет с младенцем. Извечный сюжет. Даже имена все те же.
Пирамидка топорщится коротким телом, моргает огромным глазом, беззвучно разевает клюв. Появляется ненужная мысль: как она кормит этот клюв? Он же ранит ее плоть.
– Время принимать лекарство, – добродушно говорю, переступая порог. – Приготовьтесь проглотить то, что доктор прописал!
Мария отрывается от игры с пирамидкой, смотрит на меня. Нет, не настороженно. Всего лишь как на того, кто прервал самое приятное занятие на свете.
Я подхватываю штуцер таблетницы и делаю шаг к ним.
……………………………………………………………………………………– Для этого вам придется проникнуть в Мембрану и ликвидировать прокси-тело еще в сейфе, – говорит заказчик.
У меня дежа вю. Даже солнце все такое же – четырехугольное, багровеющее. Хочется спросить: мы с вами раньше не встречались? Наклоняюсь и наливаю из кувшина кислоты, запиваю неуместный вопрос.
– Если подобное кажется вам отвратительным, знайте – мой голос в общем голосовании был иным, – сообщает заказчик сухо.
Во рту кисло.
– Меня не касается, – говорю. – Намерения заказчика – переменная несущественная для стирания из реальности. Я так предпочитаю подобное называть, – почти язвлю.
– Она сама вышла на нашего представителя в Инфокубе. Представляете? Сама. И предложила услуги, которые нами объявлены к приобретению – достоверность нетчи и готовность пройти сквозь Мембрану в Базовую реальность. Безумная идея, не находите?
– Я – не яйцеголовый, – объясняю.
– Простите? – не понимает.
– Не ученый. Яйцеголовый – ученый на нашем языке.
– Забавно, забавно. Но вернемся к Марии и ее… хм… плоду. Кто-то утверждает, ничего не получится. Нетчи – всего лишь воображаемый феномен. Вроде ложной
