не нурийцы - не тот почерк, а имперских головорезов Одон не боялся. Достойные среди них почти не встречаются, да и на тех управу найти можно. Им удалось его застать врасплох, но больше он им подарки делать не намерен.
Карета между тем продолжала движение. Никаких подозрительных звуков больше не доносилось - обычный шум улицы и скрип плохо смазанной оси. Вероятно, проблем у похитителей не было, и тот странный шум имел безобидное объяснение.
Карета подпрыгнула на крутом повороте, резко остановилась. Наверху послышалась какая-то подозрительная возня - будто мешки с награбленным добром выгружают. Насторожившийся Одон вытер об штанину чуть вспотевшую ладонь, сжал рукоять ножа. Сейчас ящик откроют, и он начнет резать.
Но тут случилась очередная неожиданность - снаружи послышался голос. Голос был хорошо знаком - и его хозяина он здесь встретить не ожидал. Если бы сейчас с ним заговорил покойный прадед, он бы удивился гораздо меньше.
- Одон, не суетись - сейчас мы тебя вытащим из этого ящика. Если ты там уже развязался и сидишь с топором наготове, не спеши никого рубить - здесь все свои. Слышишь меня?
- Сеул?! - недоверчиво уточнил нуриец.
- А кто же еще! Не дергайся - сейчас тебя выпустят.
Загремел замок, крышка ящика распахнулась. Одон прищурился, ожидая удара солнечных лучей по неподготовленным глазам, но этого не последовало. Карета стояла в просторном сарае: уютный сумрак, запах соломы, какие-то неприятные железные предметы, свисающие со стропил.
Над ним склонился рыхловатый плешивый мужичок. Остатки коротких кучерявых волос будто кольцом овечьей шерсти окружали его блестящую лысину. С насмешкой подмигнув поросячьим глазком, незнакомец добродушно произнес:
- Выходите герцог - карета прибыла.
Прирезать этого шутника, что ли? Без причины, просто так - для снятия нервного напряжения.
Сарай оказался непрост. У семьи Одона таких было немало: снаружи сарай как сарай, а вот внутри ничего не соответствует наружности. Вот так и здесь - Одон еще ни разу в жизни не видел, чтобы в порядочном сарае имелась пыточная дыба, кандалы болтались на стенах, а на столе виднелась россыпь столь зловещих инструментов, что захотелось немедленно признаться во всех мыслимых и немыслимых грехах, лишь бы не узнать, для чего они предназначены. Мужичка, открывшего ящик, он тоже вспомнил. Доводилось видеть пару раз, когда тот на предвратной площади вешал людей по приговору суда. Ему и тогда он не сильно понравился, да и сейчас симпатий не прибавилось. Не будь рядом Сеула с Дербитто, точно бы прирезал - на всякий случай.
Но больше всего Одона удивили столичные сыщики - Сеул и Дербитто стояли возле кареты будто памятники воплощения трезвости. Пулио расположился рядом с кучкой серьезных ребят, заковывавших в кандалы тройку мужчин. Самое удивительное - у этого молодца больше не было синяка, и смотрел на мир он в оба глаза.
- Пулио, твой глаз уже смотрит? - Одон не сдержал изумление.
- А куда он денется, - невозмутимо ответил сыщик.
- Что все это значит?! Я только что видел вас всех троих: вы были так пропитаны вонючим бухлом, что от вашего дыхания мухи на пол сыпались! А сейчас вы выглядите так, будто ноги вашей никогда в трактире не было!
Сеул, усмехнувшись, скупо пояснил:
- Все сыщики хорошие актеры - при необходимости могут сыграть даже женщину беременную, не то что пьяницу.
- Так вы что, решили бродячий балаган устроить, для заработка, и тренировались?!
- Нет Одон - мы ловили рыбу на живца.
Нуриец, не сдержавшись, хлопнул себя по голове, яростно выпалил:
- Если вы мне немедленно не скажете, что это было, я здесь устрою что-нибудь плохое!
- Одон, не горячитесь, - мягко попросил Дербитто. - Господин Сеул под своими словами подразумевал способ ловли преступников на приманку - жертву. В нашем случае мы ловили людей из шайки похитителей. Им, разумеется, мы все безумно интересны - нечасто ведь у них такие потери бывают. В то же время они понимают, что мы умеем себя защищать, и побеседовать с нами будет непросто. А без разговора никак - им нужно знать, что нам известно, откуда мы вообще взялись, и каковы наши планы. То, что им могли рассказать в управе, явно недостаточно. Вот и пришлось нам целых три дня пьяных дураков из себя изображать. Пьяный легкая добыча - даже охрана рано или поздно даст маху, и кого-то из нас должны были попытаться схватить. А на этот случай у нас по округе свои люди караулили - далеко уйти не дали бы никому.
- Так они схватили меня, перепутав с вами?! - не понял Одон.
- Сомневаюсь. Видимо они знали о вашем участии в разгроме их логова, и решили, что вы достойная добыча. Вот только они не рассчитали, что мы и за вами следили.
- Не понял! Вам же запретили продолжать это дело!
Сеул, усмехнувшись второй раз, возразил:
- Ошибаешься - нам разрешили отдохнуть, но никто при этом не запрещал нам продолжать работать. Конечно, на свой страх и риск. Возможно, наместник будет несколько недоволен, но формально мы в своем праве.
- А все эти ваши помощники откуда взялись?!
- Господин префект крайне недоволен тем, что на его территории нагло действует целая организация похитителей, и с радостью предоставляет нам любую помощь. Мы решили, что не стоит использовать помещения управы, там слишком много посторонних глаз. Будет нехорошо, если бандиты узнают о наших действиях.
- Да и в сарайчике удобнее, - отозвался Пулио. - Это тебе не в подвале управы работать, под надзором городского совета. Там, прежде чем пару иголок под ноготь загнать, придется долго разрешение ждать. А тут нам бумаг не надо, правда, Тикль?
Палач, перебирая на столе свои зловещие железяки, кивнул:
- А зачем мне бумаги? Мое дело маленькое: ноздри вырвать, или прижечь что-нибудь, а с жалобами пусть столичные господа разбираются. Я вообще с такой работой грамоту почти позабыл.
Одон, кое-как призвав свои разбегающиеся мысли к порядку, обернулся к скованным похитителям, зловеще осклабился:
- А давайте я им сам сейчас яйца отрежу - без палача справлюсь. Обнаглевшие бродяги - осмелились поднять руку на человека семьи Ртчи!
Палач, недовольно поморщившись, сокрушенно вздохнул:
- Ну что вы за люди, нурийцы?! Готовы в хрустальные вазы гадить, лишь бы гостиную завонять! Яйца это вещь тонкая - отрезать недолго, а ведь назад уже не поставишь. Нет, вы не подумайте плохого - я не имею ничего против отрезания, но зачем же так грубо обращаться со столь ценным материалом? Вот отрезал, и что дальше? Покричит, да перестанет, и уже не прижмешь угрозой - дело-то сделано окончательно. А вот если осторожненько мошонку надрезать и яичко клещами сжать, да по верхушечке ногтем щелкнуть, то ведь совсем другое дело получается. Клиент орет так, что у крыс тюремных роды преждевременно начинаются, и готов к честному разговору. Понимает ведь - мы это дело можем повторить очень много раз. А можем и вовсе отрезать - это ведь покажется ему еще более болезненным. Молодой человек - боль сама по себе ерунда, человека страшит лишь ее ожидание. А если разом отчикать все это нежное дело, то чем пугать? Да нечем уже. Так что не будем торопиться.
Одон внимал словам профессионала внимательно - не будучи глупцом, при любой возможности старался приумножить свои познания. Рассказывая нурийцу о тонкостях палаческого ремесла, Тикль ни на мгновение не прекращал подготовку к чему-то неприятному. Разложив над жаровней последние железяки, он бодренько отрапортовал:
- У меня все готово. С кого будем начинать?
Сеул пожал плечами:
- Вам виднее. Хотя для начала надо попробовать поговорить с ними без всего этого.
Повернувшись к побледневшим пленникам, дознаватель спросил:
