— А джентльмену не следует публично раздеваться! — вздернула подбородок Линдси и резко отвернулась.
У нее сильно билось сердце.
Схватив с серебряной подставки перьевую ручку, она обмакнула ее в чернильницу и принялась писать статью, с досады посадив большую фиолетовую кляксу.
Тор что-то пробормотал себе под нос и тоже вернулся к своей работе.
— С тобой все в порядке? — неожиданно раздалось над ухом Линдси. Она тут же вскинула голову и увидела рядом с собой свою начальницу и лучшую подругу, Кристу Харт-Драугр.
Линдси хотела было сказать, что все было в полном порядке до тех пор, пока Тор не снял с себя одежду, но вовремя сообразила, что Криста имела в виду инцидент с графом Фулкрофтом, а вовсе не перепалку с Тором.
— Бесси все мне рассказала, — продолжала Криста. — Жаль, что меня здесь не было.
Криста была высокой, выше многих мужчин, за исключением, разумеется, мужа и его брата Тора. Она была очень красивой — с огромными зелеными глазами и роскошными золотистыми волосами. Ее муж Лейф был ей под стать. У этой супружеской пары был девятимесячный сын, которого родители обожали, и, судя по всему, их могло ожидать скорое прибавление семейства.
Взглянув на подругу, Линдси улыбнулась:
— Со мной все в порядке. Фулкрофт просто выпустил пар.
— Чем бы он тебе ни угрожал, наш журнал будет на твоей стороне. Ты вовсе не должна писать опровержение, если не хочешь этого.
Линдси вспомнила, что граф грозился раскопать позорные факты из ее прошлого. Эта угроза не была пустой, поскольку Линдси всегда была независимой и несколько бесшабашной девушкой. Графу без труда удастся разузнать о ее опрометчивой связи с молодым виконтом Стэнфилдом. Впрочем, Линдси сомневалась в том, что граф Фулкрофт дойдет до такой низости; в любом случае она не собиралась поддаваться на его шантаж.
— Не беспокойся, Криста, я же сказала, что это был всего лишь слишком эмоциональный разговор, — снова улыбнулась Линдси. — И к тому же… после вмешательства Тора граф вряд ли станет докучать мне.
Взглянув в сторону подсобки, Криста увидела полуодетого, мокрого от пота Тора в расстегнутой до пояса рубашке.
— Надеюсь, ты не обиделась на Тора. Мой муж и его брат очень своевольны…
— Это еще слабо сказано, — пробормотала Линдси.
— Давай закроем ту дверь. А то здесь очень тепло…
— Не глупи! Для меня обнаженный мужской торс не новость.
Криста бросила на подругу многозначительный взгляд, словно говоря: «Только не такой, как у Тора». И это было чистой правдой.
Когда Криста ушла в свой кабинет, Линдси попыталась сосредоточиться на лежавшем перед ней листе бумаги, безуспешно стараясь стереть из памяти вид сильных мускулов под гладкой смуглой кожей.
Было уже почти три часа ночи, когда Линдси, опираясь на почтительно протянутую руку лакея, вышла из экипажа в фешенебельном районе Лондона. Следом вышла ее тетя Дилайла, и обе женщины направились к дому.
Войдя в отделанный мрамором вестибюль, Линдси сбросила плащ на руки худощавому седовласому дворецкому, который служил ее семье уже больше двадцати лет.
— Благодарю вас, Бендерс, — улыбнулась она ему.
Ответив на ее улыбку, дворецкий взял и накидку Дилайлы.
— Какие будут приказания, миледи? — обратился он к ней.
— Никаких, — коротко ответила тетушка Ди.
Дворецкий неслышно удалился, а Линдси направилась в Розовую гостиную, чтобы вместе с тетушкой подвести краткие итоги проведенного вечера. Это было их обычным ритуалом.
Чувствуя себя очень уставшей, Линдси опустилась на обитую розовым бархатом кушетку. Ей ужасно хотелось спать.
— Давно у меня не было такого прекрасного вечера, — бодрым голосом заявила графиня Эшфорд, вплывая в гостиную. Казалось, она ничуть не утомилась, словно было всего шесть часов вечера, а не далеко за полночь. Словно это не она танцевала до упаду и вела бесконечные светские разговоры, в то время как Линдси уже едва держалась на ногах от усталости и мышцы ее лица болели от непрестанных улыбок.
Хотя Линдси и нравились балы, на этот раз ей отчего-то хотелось оказаться подальше от шумной, пахнувшей приторно-сладкими духами и начищенной кожаной обувью толпы, заполнившей просторную гостиную дома маркиза Пенроуза.
Тетушка Ди налила себе заключительную порцию хереса и предложила племяннице присоединиться к ней. Та решительно отказалась.
Усевшись на кушетку рядом с Линдси, Дилайла негромко проговорила, чередуя слова с глотками хереса:
— А знаешь, граф Вардон определенно заинтересовался тобой.
Дилайла была такой же высокой, как Линдси, но более плотной. Она сохранила хорошую фигуру и густые черные волосы. Ее большие серые глаза, обрамленные длинными темными ресницами, поражали своей красотой. Графине нельзя было дать больше тридцати пяти, хотя ей было уже сорок шесть. Добрая половина мужчин лондонского света искала ее внимания, однако лишь немногие удостаивались этой чести.
— Но меня лорд Вардон совершенно не интересует, — пожала плечами Линдси. — Впрочем, как и все другие мужчины… Во всяком случае, сейчас.
— Полагаю, мне не следовало бы поощрять в тебе стремление к независимости, — едва заметно улыбнулась Дилайла, — но, по правде говоря, я полностью с тобой согласна. Женщина должна наслаждаться жизнью, пока она молода. Жизнь после молодости достаточно длинна, и ее с лихвой хватит на мужа и детей.
В отличие от общепринятого мнения Дилайла придерживалась твердого убеждения, что женщина должна пользоваться всеми правами и свободами наравне с мужчиной. Оставалось только удивляться тому, что родители Линдси выбрали именно ее в качестве опекунши для своей дочери. Впрочем, барон и баронесса Ренхерст всегда больше заботились о своих собственных делах, чем о проблемах дочери.
— Мне нравится моя жизнь, — сказала Линдси. — Нравится делать то, что я хочу, не подчиняясь никакому мужчине.
— Так и надо жить, моя дорогая, — кивнула Дилайла. — Женщине приходится быть осторожнее и предусмотрительнее в своих делах, чем мужчине. Но если ей это удается, у нее появляется множество способов наслаждаться свободной жизнью.
Линдси вполне могла представить себе, как наслаждалась своей свободой Дилайла. Женщине требовалось немалое мужество, чтобы жить в соответствии со своими желаниями, и Линдси не могла не восхищаться своей тетушкой.
— Интересно, вернулся ли домой Руди? — вспомнила она о брате, который тоже был на балу, но довольно скоро уехал куда-то с друзьями.
— Вряд ли он вернулся домой раньше нас, — покачала головой Дилайла. — Держу пари, он явится не раньше утра.
— Просто он еще очень молод, в нем играет кровь, и его тянет на подвиги, — попыталась защитить брата Линдси. — Каждый молодой человек проходит через это.
Хотя Руди был моложе Линдси всего на год, он был всеобщим баловнем семьи и к тому же наследником титула барона; ему потворствовали во всем.
— Твой брат крайне безрассуден и неосторожен. Этот бездельник слишком много пьет и к тому же водит дружбу с дурной компанией. Твоему отцу давно следовало взять его в ежовые рукавицы. Теперь-то уже поздно, мальчик вырос.
— Он еще совсем юнец, — возразила Линдси. — Это болезнь возраста, и со временем она у него
