отверг все ее доводы. Потом она начала болтать какие-то глупости про Нелл, но он перебил ее на первой же фразе.
Йен подхватил свой саквояж. Итак, все! Он уходит отсюда! Наконец-то он останется один, наконец…
За спиной у него послышался какой-то шорох, затем — шаги по ковру. Он обернулся.
Перед ним стояла Нелл.
Господи, какое счастье, что он не успел уйти!
Йен стиснул зубы. Выходит, он врал себе. Выходит, он не мог покончить с прошлым. Но это уже не важно. Нелл сама с ним покончила.
— Нелл, ты что-то хотела сказать?
Она закрыла за собой дверь и молча прошлась по комнате. Причем вид у нее был весьма решительный. Точно так же она выглядела в юности, когда, например, заявляла, что влезет на самое высокое дерево возле озера, хотя ему было прекрасно известно, что она до смерти боится высоты.
Пристально взглянув на него, она спросила:
— Перебираешься в другую комнату, Йен?
Он пожал плечами.
— Мисс Смит наконец согласилась предоставить в мое распоряжение… — Он кашлянул. — Предоставить кровать. — Черт возьми, почему он не сказал «комнату»? — Видишь ли, она уже никак не могла мне отказать после отъезда леди Грейс.
Нелл покусала губу.
— Да, конечно. Этого следовало ожидать. — Она покосилась на кровать. — Полагаю, там тебе будет удобнее.
— На кровати… В постели…
Господи, он, кажется, тоже покраснел!
— Я хотел сказать, что тут, в этой комнате, очень тесно.
Она кивнула. Снова покусала губу. Наверное, ему надо побыстрее уходить. Им обоим станет легче, если прекратить эту беседу, чрезвычайно неловкую беседу.
Когда он выйдет отсюда, здесь, в этой комнатке, останется часть его прошлого. Его юность.
Его сердце.
Какие глупости! Так говорят актеришки в дурном фарсе. Даже если ему и кажется, что он оставит здесь какую-то часть самого себя, у него просто нет другого выхода. Иногда, чтобы спасти больного, требуется ампутация.
Он сделал шаг к двери. Повернувшись, взглянул на Нелл. Она молча смотрела на него. Смотрела с каменным выражением лица. И вдруг спросила:
— Ты хотел ребенка, Йен?
Он почувствовал слабость в ногах.
— Что? Ребенка?
Нелл именно сейчас заговорила о ребенке? Ведь за прошедшие два дня она ни разу об этом не вспоминала.
— Так ты хотел ребенка?
Теперь в голосе ее были слезы. Ему вдруг почудилось, что он с завязанными глазами идет по канату над пропастью. Один неверный шаг — и он рухнет туда, откуда уже нет возврата.
— Да, Нелл. Конечно, я хотел ребенка.
Она шагнула к двери, преграждая ему дорогу.
— Ты никогда не говорил об этом.
Разве? Наверняка говорил. А может, и нет. То время было покрыто мраком и стыдом. Он очень переживал, когда стало понятно, что Нелл потеряла ребенка. Он ведь так гордился собой, узнав про ее беременность. Самодовольный щенок!
Но конечно же, не так переживал, как Нелл. Гораздо больше он беспокоился за нее. Она очень горевала, и ему хотелось сделать так, чтобы она снова стала веселой и счастливой.
И тут Нелл все-таки не сдержалась и заплакала. Слезы струились по ее щекам, но она не утирала их — стояла, неестественно выпрямившись, судорожно вцепившись пальцами в юбки.
— Конечно, мне нужен был ребенок, — повторил Йен.
Вероятно, именно так все и должно было произойти. Перед тем как окончательно разойтись, им нужно было признаться в этом.
— Но ты мне была нужнее. А ты закрылась от меня.
Йен услышал боль в своем голосе. И шмыгнул носом. На глаза навернулись слезы. Какой же он дурак! Он ведь совсем не из тех чувствительных денди, которые оплакивают прошлое.
— Нелл, я не мог понять… До сих пор не понимаю, почему должен был потерять и тебя.
Она покачала головой:
— Нет, ты не потерял меня.
— Увы, потерял. Ты ведь не подпускала меня к себе. Отлучила от постели. Вычеркнула из своей жизни, из своего сердца.
— Мне просто было очень тяжело. И очень страшно. — Она тихонько всхлипнула. — Йен, это я во всем виновата. Мне жаль, что так получилось.
Он опустил саквояж на пол и шагнул к жене. Ему до сих пор было невыносимо видеть ее страдания.
— Нелл, ты тут ни при чем.
— Неправда. Я потеряла нашего ребенка, Йен.
— Нет, все не так. — Ему хотелось успокоить ее. — Я уверен, что ты напрасно себя обвиняешь. Ты ни в чем не виновата. Просто так сложилось. Возможно, это судьба. Или же…
Или что? Чем он может объяснить все произошедшее? Божьей волей? Проклятием небес? Нет, он никогда не смог бы поверить, что Бог настолько жесток.
— Так случилось, Нелл, вот и все. Иногда такое случается.
— Но я потеряла нашего ребенка.
Их ребенка. Плод их любви. Их юной и полной блаженства романтической любви. Но неужели такой любви могло хватить только на одного ребенка? Он отказывался в это верить.
— Наш ребенок умер, Нелл, вовсе не по твоей вине. Просто что-то пошло не так. Ты в этом не виновата. — Он умолк и проглотил ком в горле. — Одного только я никак не мог понять… Почему мы не попытались еще раз?
Нелл со вздохом пробормотала:
— Я тогда была не готова.
— А я очень настаивал?
Все могло бы обернуться по-другому, если бы он проявил выдержку и дождался, когда она сама придет к нему в постель. Но ему тогда показалось, что он и так прождал целую вечность… Он, двадцатилетний юнец, не мог набраться терпения.
— Я… не знаю. Не помню. Мне тогда было очень страшно. — Она снова вздохнула. — Я была не права.
— Ты была слишком молодой. Мы оба были слишком молодыми. Ты должна… Мы должны простить друг друга.
Вероятно, они поженились слишком рано. Многие его друзья говорили, что он делает ошибку, что надо подождать с женитьбой. Но он был очень уверен в себе.
— Я приезжал за тобой, Нелл, но ты не хотела видеть меня. Мне было очень больно. Я писал письма, но ты не отвечала. От этого тоже было больно. Я не знал, что еще нужно сделать.
— Да, понимаю. Я тебя понимаю. Прости меня. — Нелл утерла ладонью слезы. — Я чувствовала себя ужасно несчастной. Погрузилась в собственное горе и не могла думать ни о чем другом.
Она снова утерла слезы, потом пристально посмотрела на мужа.
— Но если хочешь, если сможешь меня простить… я хочу попытаться еще раз.
Он ее правильно понял?
