Петр Сергеевич так и не узнал, что девушки по всей стране плакали, но читали специальный выпуск журнала 'Бьюти энд фулл лайф. Специальный. Потому как его представил таинственный модельер брутального дауншифтинга Пьер Cactusофф.
О котором известно только одно - он мастер дзена, тантры, йоги, пилинга, стилистинга и бровевыщипинга. Остальное - тайна!
Плачьте, девочки. Плачьте и покупайте!
________________________________________
ПИСАТЕЛЬ КАКТУСОВ И АВТОРСКАЯ ПЕСНЯ
Утро было необычным.
Телефон не звонил, аська молчала, скайп не квакал и электронная почта не раболепствовала. Зато долбили в дверь:
-Петька, козлина, открывай!
Кактусов зевнул, протер глаза и поперся открывать дверь, предварительно надев трусы.
На пороге стоял...
-Петро! Жив? Я тут тебе пиво привез!
На пороге стоял...
-А ты чего так долго? Не один что ли? С музой кувыркался? А как зовут?
На пороге стоял древний друг Кактусова - бард Вася Пиндюков. Пиндюков - это фамилия у него такая. Иначе как (вычеркнуто цензурой) его не называли с самого детства.
-С чего взял, что кувыркался? - мрачно спросил Кактусов. Он не любил визиты, особенно утренние.
-У тебя трусы наизнанку, - радостно загоготал Пиндюков.
Кактусов скромно признался - да, мол, с музой, да, мол, кувыркался. Нет. Ушла уже. Арбузы - во! А булочки... Какие у нее булочки!
-Вася, если бы это видел... - мечтательно закатил глаза Кактусов, старательно запихивая ногой кота в шкаф. Кота - свидетеля ночного позора. Еще бы. Бардам нельзя знать, что писатель Кактусов по порносайтам ночью лазает. Узнают - песню напишут. Барды, они такие. Чуть что и поют.
-Петя, есть дело! - заговорщицким голосом сказал Пиндюков, когда выпил залпом первый бокал пивка. - Мы тебя приглашаем в жюри.
-В куда? - поперхнулся пивом Кактусов.
-В жю-ри. - по слогам повторил бард. - Внимай внимательно. У нас тут фестивальчик. Бардовской песни. Понимаешь, что это ТАКОЕ?
Последнее слово Пиндюков выделил особо значимым голосом. Барды так умеют.
Кактусов понимал, что такое эта 'ваша бардовская песня'. Это самодеятельное хоровое пение под расстроенные гитары у костров.
-Нет, старик, ты не понимаешь... - проникновенно сказал Пиндюков. И стал живописать маслом.
Оказалось, что бардовская песня это:
1.Самовыражение;
2.Контркультура;
3.Надрыв;
4.Нерв времени;
5.Самовыражение (Да! - крикнул Пиндюков. Говорил и снова скажу!)
6.Общность душ;
7.Как здорово, что все мы здесь...
8.Голые бардессы на пляжу;
9.Борьба с самим собой за здоровый образ жизни;
10.Про самовыражение уже говорил? Дааа? Вот в чем суть!
-И еще про протест.
-Про про что? - не понял Кактусов.
-Про про протест про против всего. Вот! - сообщил Пиндюков.
-Это круто, - согласился Петя, пытаясь осмыслить слова барда.
-Петя, слушай... - и тут Пиндюков начал вещать...
Вещание свелось к одной фразе - во всем этом сумасшествии Кактусову предназначалось быть почетным председателем жюри.
-Старик! Ты писатель или погулять вышел? - сказал Пиндюков.
Кактусов согласился и поехал фестивалить.
Началось все стандартно. Еще на кухне у Кактусова. С бутылочки пива. С пятилитровой. Пиндюков не уважал тару меньше. Ну и по соточке за встречу. Давай повторим! Да чего тут осталось? Не тащить же с собой! Да у меня еще есть!
Под эти вопли Петя нечаянно нажрался.
После чего тело Кактусова было погружено в 'уазик'. На заднее сидение. На переднем ему лежать было негде.
В дороге Вася прицепил спящему Кактусову бейджик с сакральной надписью 'Председатель жюри'. Кактусов этого не заметил.
По приезду на поляну Петю торжественно усадили на туристический коврик и представили публике. Публика была взыскательна, поэтому загудела:
-Ууууу...
От этого инфернального звука Петя проснулся, обвел мутным взглядом толпу, поднял указательный палец и сказал:
-Ибо! - и впал в кому.
-Нааш! - завопил какой-то бард, размахивая гитарой.
Гитара издала глухой звук, надевшись какому-то любителю авторской песни испанским воротником. Конфликт мгновенно исчерпался посредством канистры с чем-то жидким.
А потом началось прослушивание будущих звезд бардовской эстрады.
Время от времени Кактусов просыпался. Видел перед собой каких-то похожих друг на друга людей. Все они были бородаты, очкасты и заунывны:
-Дождь! Это дождь! Это песня о том, как мне плохо одним под дождем! Где же ты? Где же я? Я в тебе как в костре, не взирая на радость и грусть!
-В темной квартире кофе остынет, и я уйду в темнотуууууу... Там в темноте я тебя и себя обретуууууу....
Изредка барды пели военно-патриотические песни:
-Я не забуду! Наш прыжок на головы душманам! Мой автомат крошил прикладам бошки им! Мы с борта передаем привет всем нашим мамам! Мы защитим, мы всех убьем, мы победим!
Иногда пели и женщины. Впрочем, от бардов они отличались лишь отсутствием бород на лицах. Подмышки у всех были одинаковы:
-Тихое мое сердце плачет и стонет, я одна.... Но ты не думай, счастья желаю тебе я с ней...
Женщины были богаты духовно, тыча своими богатствами в лицо Кактусову и другим жюристам:
-Смысл жизни в любви, без нее его нет. Без него тебя нет, лишь икона в серваааантееееее...
Песни друг от друга отличались лишь разнообразием отсутствующих рифм и разными вариациями на три аккорда. Особо одаренные применяли еще четвертый аккорд.
На пятнадцатой песне Кактусов немного протрезвел и вымолвил:
-Сердце болит...
Ему поднесли спирта. После чего он опять погрузился в нирвану. Очнулся в тот момент, когда стоял на сцене и неожиданно пел:
-Нам не страшны метели и зной - мы самодостаточны! Нам плевать на всё и на всех - мы не прогнемся! Мы - это сила! Мы - это правда! Мы - это все! Мы - это...
От осознания того, что руками он бренчит по струнам, Кактусов окончательно протрезвел. Еще бы, гитара впервые оказалась в его руках. Моментально он забыл оставшиеся слова. Остановился и прошептал в микрофон:
