будете…
— Через двенадцать часов, самое малое. Займитесь всем. До встречи.
С задумчивым видом Винсент Асбури отключил аппарат и закрыл шкатулку. Закурив сигарету, он подошел к окну и невидящим взглядом уставился в него. Фраццини мог сделать его президентом Соединенных Штатов… и обязательно сделает. Тем не менее он был в руках главаря банды, и это его злило. При удобном случае он раздавит его… вот так! Ну, а пока ему был нужен сам Фраццини и его организация.
Поглощенный этими мыслями, Асбури позвонил в бюро обслуживания, заказал такси и забронировал номера. Стояло лето, поэтому проблем с местами не было. Затем он спустился, сел в такси и назвал адрес доктора Джукса. Откинувшись на спинку сиденья, он закрыл глаза. Машина помчалась по Конгресс-авеню, свернула направо, потом налево. Вдруг она резко затормозила, и его швырнуло на спину шофера. Асбури чуть было не сломал себе шею.
— В чем дело? Что произошло? — придя в себя, крикнул он водителю и замер при виде бесстрастного смуглого лица и холодных серых глаз.
Майк-убийца стоял, поигрывая мускулами. Постепенно, почти неощутимо усиливалось действие чудовищной вакцины. Невозможно было определить, с какой скоростью совершались процессы в его организме. Он разразился громким истерически-язвительным хохотом.
— Ха-ха! Неужели это Номер Два?!
В те секунды, когда останавливалась машина, а Асбури был погружен в свои думы, Убийца и услышал мысли последнего. Именно услышал, потому что для него Винсент Асбури как бы думал вслух. Некоторые утверждают, что рассудочная деятельность человека сопровождается ее вокализацией. Проще говоря, когда мы мыслим, мы проговариваем все про себя. Этот процесс вокализации в виде звуков и был воспринят слухом Убийцы.
Он услышал, что министр обороны упомянул имя Шефа, ученого, подумал о приезде Фраццини, поразмыслил о своих планах — и все это в какую-то долю секунды, которая показалась Убийце бесконечной. Потерявший сознание в результате удара, шофер такси пришел в себя и, ругнувшись, убрал ногу с акселератора.
— Эй, ты! — заорал он, бросаясь к Убийце с намерением схватить его за шиворот. — Что за шутки?!
Убийца равнодушно наблюдал за ним. Боже, до чего же неповоротливым был этот тип! Он будто плыл в пространстве. Доли секунды показались минутами. Майк небрежно отшвырнул его в сторону и смотрел, как тот лениво падает навзничь, распластывается и замирает. Но для министра все произошло с неимоверной быстротой. Он узнал Майка-убийцу, так же, как и Майк узнал его. Асбури было известно, что Убийца приговорен Шефом и дни его сочтены.
В тот самый момент, когда Асбури протягивал руку, чтобы выхватить пистолет и выстрелить, глаза Убийцы уловили этот жест. Без малейшего труда он уклонился от пули и двинул кулаком. Не успев даже увидеть, что его ударило, Винсент Асбури повалился назад.
И снова Убийца разразился смехом, каким-то демоническим смехом, и исчез так мгновенно, что оцепеневший хозяин подержанного «бьюика», остановившегося позади такси, и сидевший в придорожной лавке продавец рассады заметили лишь колебание воздуха и больше ничего.
— Что это? — протирая глаза, воскликнул водитель «бьюика».
Он вышел из машины, подошел к такси и заглянул внутрь. Крик ужаса вырвался у него из груди. Прибежал и продавец.
— Что произошло? — запыхавшийся, выдохнул он.
— Что произошло, то произошло… Не видите, что ли?! — закричал владелец «бьюика», показывая на залитое кровью лицо таксиста и изуродованную голову министра обороны. — Вот что произошло! Преступление! Двое убиты!
Но всего этого Убийца не слышал. Он исчез, как призрак, и теперь будто парил среди застывшего вокруг мира. Человеческий запах действовал на него угнетающе, но больше всего его угнетал запах, исходивший от Асбури. Дух последнего витал в воздухе в виде зловонной дорожки. От него несло тем, с иронией подумал Убийца, чем несет обычно от изворотливых и скользких людей, каким, впрочем, и был Асбури. Это нетрудно было проверить. Через две минуты Убийца уже входил в отель.
Дежурный администратор его не заметил, так же, как и выстроившихся в ряд военных в парадной форме. Спускавшийся по лестнице толстяк, которому врач предписал ежедневный моцион, не мог понять, что это его задело и чуть было не сбило с ног. Он мог бы поклясться, что кто-то невнятно извинился, но рядом никого не было. Потрясенный, он засеменил к лифту и нажал на кнопку. К черту врачей! Было слишком жарко, и излишняя ходьба могла погубить этого добряка.
Идя по следу, Майк достиг нужной двери и одним толчком открыл ее. Радиотелевизор был на месте. Убийственная улыбка появилась на его лице. Он чувствовал себя на седьмом небе. Это его-то приговорить к смерти! Ничто не могло теперь его сразить, ничто, ни человек, ни пуля, а стоит ему захотеть…
Быстрым движением он приподнял крышку шкатулки-телевизора.
…В преступном мире Америки о нем говорили намеками, друзья — с восхищением, враги — с желчью и бранью. Ходили слухи, что он начал карьеру в доме терпимости. Когда Тим-верзила был хозяином, он был у него любимым телохранителем. Когда же Арн-малыш испортил Тиму-верзиле костюм, наиболее осведомленные поговаривали, что он тоже приложил руку. Если дело и обстояло так, то это нисколько не помешало ему как-то проехаться мимо цветочной лавки Арна-малыша и нашпиговать его свинцом. Он был карьеристом, наглецом и умелым организатором. В результате, пока другие главари банд отправлялись на кладбище или покидали родину, он создал гигантское подпольное предприятие, которое приносило ему ежегодно сорок миллионов долларов прибыли. Он держал своих людей железной хваткой, подавляя конкуренцию с помощью подкупа… или автомата. Он был королем, деспотом, единственным мастером рэкета — Фраццини, или же Шефом, самым могущественным и опасным человеком в стране.
Его резиденция в Чикаго напоминала крепость. Она занимала все верхние этажи небоскреба. Подступы к крыше тщательно охранялись. Фраццини, как никто, знал, что завистливые души желали его смерти, одни — из мести, другие — рассчитывая занять его место.
Итак, перед нами Шеф собственной персоной в ту самую минуту, когда он только что закончил разговор по радиотелевизору. Высокий, плотный, широкоплечий мужчина лет сорока.
— Свяжись немедленно с мальчиками, — приказывает он своему адъютанту, — и передай им, что через час мы отправляемся на запад. Подготовь самолеты.
Джим Ланди кивает головой и выходит из комнаты. Он молчун.
Некоторое время спустя Фраццини услышал шум запускаемых двигателей авиеток, построенных специально по его заказу. Благодаря приводным винтам последней конструкции, они могли взлетать с площадки длиной всего в пятнадцать метров, приземляться со скоростью двадцать километров в час и перевозить в своих комфортабельных кабинах двенадцать пассажиров. Несколько мгновений Фраццини сидел в нерешительности, затем нажал на кнопку звонка и сухо произнес:
— Передайте моей жене, что я хочу ее видеть.
Она появилась через минуту, особа царственного вида в длинном платье со шлейфом, с блестящими черными волосами и очень бледным лицом.
— Что случилось? — спросила она бесцветным голосом.
— Ничего, — сказал он. — Просто подумал, что лучше, если ты будешь знать… Но в конце концов, черт побери, чего ты сердишься?
— Я сержусь?
— Ты прекрасно меня понимаешь.
Она пренебрежительно взглянула на него, а он продолжал с раздражением:
— Это я должен сердиться. Кто тебя подобрал в дансинге? Кто тебя сделал такой, какая ты сейчас есть?
— Так что? За это благодарить? Постой-ка, а кто я теперь?
— Ты моя жена.
— Ах да! Твоя жена. Нашел чем удивить! Какая честь — жена короля порока!
— Ты со мной так не говорила, когда я просил тебя выйти за меня замуж.
