Слезы катились по щекам. Хотелось завыть по-волчьи, да тишина такая вокруг, что не посмел. И вдруг – бабий визг из-за забора:
-Уйди, нечистая сила! Изыйди! Нечистый дух! Уйди, Пашка, Христом богом прошу. Не пугай! Что я тебе плохого сделала? Ну, прости, Пашка, прости!
-Ты че, баба, с паровоза упала? Головой тормозила? – остановился, снял рюкзак, поставил на траву, достал бутылку, сделал два глотка – подал бабе через забор. Та глотнула, закашлялась.
-Ты кто?
-Петька я, брат. Во дура, визжишь, как поросенок недорезанный! Я теперь – сосед твой. Жить приехал. Прошу любить и жаловать. И не визжи, как меня увидишь следующий раз, а то никакой водки не напасешься тебя в чувство приводить.
-Фу ты, ну ты! Жить он будет! Да как тут жить? От хаты ничего не осталось. Одни стены, и то завалятся скоро.
-Вот как завалятся, так к тебе приду. Примешь?
-Отчего не принять такого работника? Лопата есть, коса в сараюшке, топор опять таки, дров к зиме нарубить.
-Погоди с лопатой. Разберусь со своим хозяйством.
-Ну-ну! Разбирайся. Хозяйство твое – всем хозяйствам хозяйство! Как разберешься - заходи. Картошки всегда наварю. Килька есть – пальчики оближешь. Вчера в магазин завезли. Ну и бутылочку в честь встречи поставлю. Ты когда пьяный – не буйный?
-Буйный. Сразу бошки откручиваю, если что нее так!
-Ой! Так ты сидел, что ли?
-Ты чего, с паровоза упала?
-Ну, раз буйный по пьянке. Буйные по пьянке часто сидят. Хотя татуировок нет. Покажи руки. Чистый вроде!
-Ох и дура!
-Сам дурак! По-соседству будешь. Имею право узнать, что ты за человек? Ключик от хаты на гвоздике возле двери. Висит.
От калитки до крыльца двадцать шагов, они в Пашкой как-то поспорили в детстве, сколько. У Пашки выходило восемнадцать. Специально шагал чуть шире, чтобы не по-Петькиному было. Сейчас шагов было пятнадцать. Вырос. Дверь открылась легко, заскрипела, приветствуя. Вошел в темные сени. Лучи солнечного света выхватили из полумрака пыльную паутину на стене. Из под ног брызнули темные шарики. Мыши хозяйничают.
-Ну, все, кончилась ваша власть. Теперь я тут главный.
Прошел на кухню. Все по-прежнему: печка, лавка, стол. Половицы рассохлись. Пол грязный. На плите котелок. Даже вода в рукомойнике была. Помыл руки, потянулся по привычке к рушнику, а там гвоздь пустой. Вытер руки о штаны. Защемило сердце, стало больно дышать. Камень за ребрами зашевелился. Сел на лавку, задержал дыхание. Отпустило чуть. Вот она - новая жизнь. А с чего начать и не знал. Стал распаковывать рюкзак. Достал соль, крупу, хотел на полочку положить, а там - пыли! Решил первым делом пол вымыть. Нашел в сенях ведро, на гвозде тряпку – старую Пашкину футболку. На футболке развевался американский флаг. Пошел к колодцу за водой. Колодец общий был, с Зинкой. Она как – будто ждала, вышла с хаты, подбоченилась:
-С колодцем аккуратно, ведро не упусти!
-Я здесь воду пил, когда тебя и в помине еще не было! Учит она!
-Учу! Кто тебя знает? Может, ты только кран на кухне умеешь открывать?
Не ответил, не хотелось. Дома надоели дебаты с Зиной, еще тут.
Выпил холодной колодезной водицы прямо из ведра. Зубы свело. Вода живая, из детства. Даже в голове прояснилось. Полегчало. Отнес ведро в дом.
Сначала протер все полки, потом вымыл пол. Запыхался без привычки, как после стометровки. Сто лет полы не мыл. Сел на лавку. Кухня посветлела. Вспомнилось, как мамка в
