сами. Ирония — для неё всегда найдется место…
В один такой дождливый вечер, когда в доме было тепло и спокойно, а за стенами бушевал ураган, все жители и гости Норы собрались на кухне. В воздухе витали сладкие клубничные ароматы сдобы, приготовленной хозяйкой дома, гнавшие прочь всю тоску и разочарование. В такт постукивали деревянные половники, разливая не менее ароматные первые блюда по тарелкам желающих их отведать. Всем было хорошо в этот вечерний час. Правду кто-то сказал: «Самое большое счастье в мире — это немножечко счастья».
— Джордж, тебя скоро обяжут утверждать каждое своё изобретение в Министерстве, — мистер Уизли читал «Пророка» и комментировал колонку торговых новостей.
— Все? Они предлагают мне у них там поселиться?!
— Они наверное не хотят упустить момент, когда ты изобретешь маленького Волдика и научишь его танцевать джигу! — Джинни хотела пошутить. Несколько ухмылок она в ответ, конечно, получила, но смеяться от души еще не пришло время. Да и «Волдик» неприятно резал слух.
— Нимбусы последней модели запрещено продавать магглорожденным, — Артур не останавливался. — Гоблины приняли решение о дальнейшем плодотворном сотрудничестве с властями и не планируют отклонять иски об изъятии средств у правонарушителей.
— Ура! — Рон победоносно заорал.
Гарри отвернулся, наконец, от залитого дождем оконного стекла и удивленно спросил:
— Что ж тут хорошего?
— В Гринготсе еще ни одной бумажки по изъятию не приняли за всю его историю! Там действуют только кровные законы или желание владельца вклада. Да они ни одного бумажного документа кроме чеков дальше входа никогда не пропустили, как «недостойный магический носитель», а слова «иск» — не слышали! Какое там «дальнейшее и плодотворное»?!
Отец поддержал сына:
— Рон прав, Гарри. Это скорее неумелая попытка показать, что им теперь все подчинены. Но между строк, мальчик мой, многое можно увидеть…
Спорное умозаключение, но мы все были рады порадоваться хоть чему-то.
Страницы листались медленно, да никому и не хотелось расходиться. Остаться наедине со своими мыслями — испытание не для слабонервных. Где-то через минут двадцать такого чтения Артур подозрительно беспокойно заерзал на табуретке и, приподняв очки, окинул взглядом всех присутствующих. Дольше всех он смотрел на Гарри. Выждав весьма многозначительную паузу, несколько раз кашлянув, он, наконец, громко выговорил, сверяясь со статьей:
— Сегодня, 1 августа 1998 года на 37 году жизни, в своём поместье скоропостижно скончалась всеми нами почитаемая Леди Нарцисса Малфой-Блэк. Причиной столь непоправимой утраты послужила внезапная остановка сердца. Принести свои соболезнования мужу, сыну и сестре почившей, можно будет в день похорон — 2 августа в 11.00 на родовом погосте Малфой-мэнора. Редакция, в свою очередь, скорбит вместе с семьей, фамилия которой на все времена останется символом истинной преданности!
— Тьфу ты, и здесь им умудрились в ножки поклониться…
— Рон! — Молли укоризненно посмотрела на парня. — Будь терпимее!
Такой призыв к «терпимости» объяснялся присутствием в помещении Поттера. Нарцисса действительно пыталась ему помочь в ту роковую ночь. Мотивы, ею руководившие, старались великодушно не упоминать. Мать всегда мать… Гарри ли об этом не знать?
— Мне жаль, — довольно холодно ответил виновник воцарившегося смущения.
После его слов с людей будто оковы слетели — все загалдели о насущных проблемах, на время остановившаяся кухонная утварь снова активно заработала и жизнь потекла своим привычным чередом.
Если бы я только знала, какой значимости новость была мной так безразлично прослушана! Я бы наверняка просто убивалась по покойной, взывая Мерлина, Бога, Аллаха и иже с ними воскресить несчастную! Я бы плакала навзрыд днями и ночами! Ну, может и не совсем так, но кто запретит немножко преувеличить? Всё равно, сердце мне ничего не подсказало. Разве только, когда я уже собралась идти спать, то краем глаза взглянула на фото леди Малфой над заметкой, на нем она была удивительно спокойной и даже величественной.
Глава 2
Жаркий август, последний месяц моей сладкой свободы, подходил к концу. Странно было не испытывать приятного волнения в его последнюю неделю. Обычно в это время я уже собирала учебники в чемодан и в сотый раз с наслаждением перечитывала список предметов, которые предстояло изучать в новом семестре.
Но сейчас, даже если бы у меня вдруг и появилась такая невероятная возможность — вновь учиться, я отказалась бы наотрез. С недавних пор в Хогвартсе появился факультет для маглорожденных — Паплирой. Гриффиндор без объяснений упразднили, а гриффиндорцев распределили в Когтевран. В уютных комнатах башни было решено поселить студентов нового факультета. Желающих набралось немного, да и те, в основном, сироты. Им просто некуда было деваться! Или же это были юные волшебники, не имеющие возможности изучать магию самостоятельно и не обладающие решимостью вовсе от неё отказаться. Я их прекрасно понимала. В списке Северуса значилось всего 11 паплиройцев и это при том, что в прошлом году магглорожденных в Ховартсе была примерно четверть от всей массы студентов!
Через восемь лет нововведение упразднят — Министерство будет гнуть свою линию «великодушных и благородных», но уже никто не вернет целое магическое поколение…
Отличий в обучении предполагалось немного. В роли главного различия выступал предмет «Генеалогия чистокровных», занимающий львиную долю часов в учебном расписании. Даже «Темные искусства» вели себя скромнее. Семейные летописи Пожирателей, темных магов и просто аристократов предстояло зубрить всем учащимся, но зверствовать власти решили именно на Паплирое. Так сказать, показательно — раз уж мы вас не убили, да еще и обучаем, будьте добры…
Джинни выбора не оставили. Утром двадцатого числа в окно её спальни залетела сова с коричневым громовещателем из Министерства. Тот целых пять минут усердно вещал о необходимости продолжения
