них поднимал и кружил траву и пыль. Карл зажмурился.
Эллегон прянул в небо.
«У меня точные инструкции, куда тебя везти». — сообщил он, набирая высоту.
Внизу промелькнули Чак и Эйя. Карл помахал им.
«Эллегон?»
«Помолчи немного: я собираюсь прибавить скорость».
Крылья его заработали еще быстрей, ветер вышибал из глаз Карла слезы.
Карл опустил голову на жесткий драконий бок и вцепился покрепче.
«Почти долетели».
Взмахи крыльев замедлились.
Карл поднял голову. Они летели над выжженным подъемом, что вел к долине. Его покрывала зелень; скоро и памяти не останется о бушевавшем здесь пламени.
Внизу открылась долина. Когда Карл покидал ее, все поселение состояло из деревянного палисада, каменного очага и двух повозок.
С тех пор кое-что изменилось. Более тридцати бревенчатых хижин вытянулось вдоль берега озера, к нескольким были пристроены загоны для коней и скота.
Дети возились у деревянной пристани — на миг они перестали играть, чтобы помахать пролетающему над головой Эллегону.
Там, где прежде был только лес, теперь простирались поля, делянки бобов и море ржи, трепетавшей под ветром.
Крепость была достроена; стена окружала пять домов, один из которых был водяной мельницей. Эллегон, колотя крыльями, снижался к лишенному растительности двору.
Мельница?
Виртуозно избегнув паутины выдолбленных стволов-желобов, по которым вода текла в пять домов, дракон приземлился внутри стены. Карл спешился.
«Добро пожаловать домой».
Справа, из открытой хижины, откуда валил дым, выглянуло знакомое лицо. Уолтер Словотский, в кожаном фартуке, с кузнечным молотом в руке, отбрасывая на бегу молот, выбежал на двор.
— Карл?! — Словотский протянул ему руку, убрал, помотал головой. — А, к черту! — И облапил Карла.
— Ты же мне позвоночник сломаешь, черт этакий, — улыбнулся, высвобождаясь, Карл.
Словотский хмыкнул.
— Вполне могу. — Он обернулся. — Кира! Они… — Он осекся. — Все…
— Мы потеряли Фиалта, остальные все целы. —
«Позже, Карл, позже. Возвращению домой полагается быть счастливым».
«Много ты знаешь о счастье».
«Я учусь. Уолтер, отведи его к ней».
Не переставая говорить, Словотский повел Карла к хижине в дальнем конце двора.
— Жаль, я не знал, что ты вернешься сегодня! Лу повел людей на другой край долины. Он нашел там пещеру с летучими мышами, и мы наконец-то собрались выкурить их.
— Мыши?.. — Карл положил руку на меч. — Доставляют вам неприятности?
— Нет, — засмеялся Уолтер. — Простые летучие мыши из тех, что едят фрукты. Могут, конечно, покусать, но Телларен — это наш клирик — живо все вылечит.
— Клирик?
— Из секты Паука. Приполз однажды, полумертвый от голода: попал в беду в Терранджи. Пользы от него много, хотя мы с Энди не раз ругались с ним насчет цен. Этот паразит требовал…
— Тогда зачем их выкуривать?
Словотский лукаво улыбнулся.
— Догадайся. Что можно получить с летучих мышей? Что они производят в избытке?
— Детенышей. Что еще… еще по… —
— Умница. Ив здесь нет. Но и дуб, кажется, тоже подходит. Взять кристаллы селитры из любой древней кучи дерьма, добавить серу и измельченный древесный уголь, и —
Может, луки мне и не понадобятся — в конце концов.
— Это все Рикетти. Он вспомнил, как читал, что Кортес использовал мышиное гуано для получения пороха.
— Вот уж не думал, что Лу историк.
— Только когда дело касается техники. — Словотский кивнул. — Он уже сделал немного пороха — воняет при горении немилосердно, — а я сейчас работаю над кремневым ружьем.
Словотский остановился перед дверью хижины и умолк.
— Все потом. У нас будет куча времени. Она там, Карл. — Словотский уже трусил прочь. — Я пошел к Кире. Мы ждем приплод.
Карл открыл дверь и вошел.
Хижина была уютной и чистой — от обожженных досок пола до потолочных балок, на которых висели незажженные масляные лампы. Бисерная занавеска прикрывала дверной проем в стене против входа.
Справа у стены, под окном с мутным стеклом, стоял грубо сколоченный стол. Слева в каменном очаге весело булькал горшок.
Перед очагом, одно рядом с другим, стояли два больших, покрытых пледами деревянных кресла. Подлокотники одного были в царапинах и потеках; второе казалось совсем новым.
Карл расстегнул пояс меча и повесил его на спинку нового кресла.
— Кто там? — Она появилась из-за занавески; в руках у нее была плетеная корзинка с бельем. Глаза ее расширились. — Привет.
— Здравствуй.
Он хотел броситься к ней — но не смог. Между ними стояла почти ощутимая стена. Месяцы порознь изменили ее, изменили их обоих.
Усталые морщинки появились в уголках ее глаз. Волосы стали спутанными, тусклыми. Улыбка — натянутой. Она не
Он видел: она ищет изменений в его лице, и не был уверен, что ей нравится то, что она видит.
Было время, когда смотрел на мир легче, хотя и воспринимал его всерьез. Время, когда он мог, пусть на время, не отказывая ей в существовании, отторгнуть тьму, затвориться от нее. Было время, когда Карл был человеком мягким, принужденным порой поступать жестоко, но изначально, в глубине души не тронутым жестокостью.
То время ушло. Навсегда. Меж ними никогда не будет того, что раньше.
Мысль эта резанула его, как нож.
— Энди, я… — Он отчаянно искал слова. Те, единственно верные, которые все расставят по местам между ними.
Он не мог их найти. Возможно, они просто не существовали.
—
