крылья есть. На крыльях этих они с неба [- 120 -] на землю спускаются и с земли на небо поднимаются. Умрешь ты — прилетят они за твоей душой и унесут ее на небо. Там вся пресвятая троица: бог-отец, бог-сын и бог — дух святой оглядят тебя, про жизнь, про дела твои, кои на земле совершил, расспросят и укажут тебе место, где жить.
— Про дух ты вот все поминаешь... Дух такой же кислый в том раю, как от рыбы иной раз бывает, али покислее будет? В избах ваших часу нельзя протерпеть такого духу, а ты хочешь, чтобы я нюхал его веки вечные? Не согласен! Живи сам в таком раю!
Туля решительно вышел из-за стола и заковылял к двери.
Поп ухватил его за рукав:
— Ты не понял меня, Туля. Помешкай минутку, и я все обскажу тебе...
— Сказал тебе: не хочу нюхать кислого духу! Чего ты пристал?
— Господи, вразуми меня, — обратился поп к углу, увешанному иконами, но рукава Тули не выпускал из рук. — Пойми ты! Дух не тот, который носом чуешь, а дух-бог. Понимаешь? Дух-бог... Видишь ли: бог один, но в трех лицах.
— Трехголовый, выходит, бог ваш? Так, так. Это я понимаю. Случай раз такой был: важенка одна у меня теленка с двумя головами мертвого родила. Понимаю, понимаю: одно тулово у бога, а голов — три?
— Да нет же, нет, — терпеливо объяснял поп непонятливому Туле. — Три лица — не значит три головы...
— ...А три рожи на одной голове? Так, так! Это тоже понимаю: рожа спереди, рожа справа, рожа слева? То-то про богов и наши тадибеи рассказывают, что чисто вот все видят, что бы на земле ни делалось. Вверху, ишь ты, живут они, да еще три рожи в придачу!
— Да подожди ты молоть! — вышел наконец из терпения поп.— Иди-ко сюда: покажу тебе изображение пресвятой троицы.
Он подвел Тулю к углу с иконами:
— Гляди. Вот этот старческий лик — бог-отец это. Этот, помоложе, — бог-сын. А это вот — бог — дух святой назы... [- 121 -]
— Птица? Два мужика да птица?! Так бы сразу и сказал ты. Скорее сговорились бы. Какой от птицы дух может быть, когда она не издохла еще? А она не издохла?
— Она жила и будет жить веки вечные. Только ты не...
— Я согласен в рай. Дух-птица. Мало ли каких названий бывает. Пусть птица — дух прозывается. Ладно, ладно: я согласен...
— Ах ты боже мой! На что ты согласен?
— Как на что? — вытаращил Туля глаза. — В рай согласен! Самому ли ехать, повезет ли, понесет ли меня кто-нибудь другой, всяко согласен!
— Вот ты наперед и послушай со вниманием все, о чем тебе обсказывать буду. Слушай да на ум бери, чтобы жене и деткам своим рассказать после моих-то слов. Поймешь да сделаешь, как научу, тогда и в рай угодишь.
Туля опять уселся к столу, рядом с попом.
Поп рассказывал — Туля ничего не понимал. От непонимания скоро устал. Махнул рукой: пусть говорит, коли приспичило. Поддакивать буду, скорее кончит.
— Так, так... А-а... М-м...
— Понял теперь? — спросил наконец поп.
— Все понял. Как не понять?!
— Креститься сегодня будешь али подумаешь наперво?
— По-вашему? Рукой правой в лоб, в грудь да в плечи тыкать? Так я умею. Часто у русаков бываю: заприметил.
— Да не о том я... О крещении водой говорю.
— Водой?! Опять подумаю наперво. А то — студено, вишь, ныне.
— Подумай. С женой посоветуйся. Обскажи ей все, как я тебе обсказывал. После я всю семью разом и окрещу.
— Так, так... Подумаю. А бога-то этого, Миколы-то, не дашь до того?
— Можно дать. Ты ему молись, как я учил.
— Так, так. Буду делать, как ты учил. А что тебе дать опять за такого баского бога?
— Сколько не жалко от щедрот твоих. [- 122 -]
Положил Туля иконку на ладонь. Посмотрел пристально: больно баской божок! Сказал попу:
— Трех важенок хватит?
— Господу богу всякий дар приятен.
На следующий день Туля пригнал к попу трех важенок, а по возвращении в чум похвалился перед женой:
— Шамана обманул!
— Шамана? — в страшном испуге переспрашивает та и чувствует, что страх у нее ноги отнял.
Свалилась она, где стояла, заголосила:
— Ой-ой, что теперь с нами будет?!
Очень смешно Туле над испугом жены. Так смешно, что даже слезы на глазах выступают.
Смеяться, конечно, приятнее, чем плакать. Но может ли смеяться человек, жена которого хватает нож и кричит «зарежусь»? А жена Тули в самом деле пригрозила зарезаться, если он не перестанет хохотать.
Вырвал Туля нож у жены, вытащил из пазухи иконку, подносит ее на ладони к лицу плачущей жены и говорит:
— Гляди! Бог это. Бог русаков. Микола называется. Микола-чудесник. Как не чудесник?! Едва-едва в чуме нашем
