Тот, у кого хватило смелости пойти против своего обезумевшего народа и защитить недавних противников от ударов лучших магов Темных. Кто не погнушался просить помощи у слабых, короткоживущих смертных, вставших в тот день против него на равных. И кто сумел ценой жизни остановить эту страшную бойню.
Но перед этим едва не обрушил небеса на землю.
Изиар был Темным Владыкой эльфов. Одним из тех, кто начинал эту долгую войну, и кто первым сумел понять всю бессмысленность сложившегося противостояния. Настоящего его имени никто не знал: те, кто помнил, унесли с собой в могилу, а те, кто выжил, упорно молчали. Даже упоминание о нем в Хрониках старательно затерли. Потому что в великой битве Магов именно он был тем проклятым, кто сумел открыть проход на Нижние Миры и, горя жаждой победы, призвал из небытия жутких демонов, способных вырвать жизнь даже у бессмертного. Прибегнув к древним заклятьям, он открыл чудовищный по мощи портал (который, как говорят, не закрылся до сих пор) в неизвестность, и жадные до горячей крови твари ринулись оттуда с безумной скоростью, привнеся в царивший вокруг хаос настоящую агонию. Изиар слишком поздно осознал ошибку. Слишком поздно заметил, что чужеродные сущности пожирали всех без разбора, не делая различий между Темными и Светлыми, людьми и гномами. А спохватившись, попытался исправить содеянное, да только в одиночку это было бесполезно: открытая настежь дверь между мирами стала слишком большой, чтобы ее смог затворить один обессилевший эльф.
И тогда он бросил клич, призывая к себе уцелевших колдунов и чародеев. Развернул боевые знамена, вывесил алый флаг переговоров и сумел собрать всех выживших магов, кого только нашел, невзирая на принадлежность к той или мной расе. И маги откликнулись на его Зов. Добровольно встали в Круг, пытаясь сохранить хотя бы то, что осталось. Потому что умирать ради славы и победы были готовы даже люди, но вот вечно перевариваться в желудках кошмарных тварей из другого мира не желал никто. Именно тогда был создан великий артефакт, в котором слилась воедино магия четырех погибающих рас, последние капли силы, что еще оставались в их истощенных телах. Помноженный на неистовую надежду, обреченные крики тех, кто продолжал гибнуть от когтей и зубов демонов ради того, сплавленный воедино с болью, напоенный потом и кровью миллионов погибших и умирающих, он вобрал в себя такую мощь, что ее не удержал бы в руках даже искуснейший Темный маг. Изиар смог лишь выпустить часть этой мощи вовне, тем самым отгородив Черные Земли магической Границей, окропил раскалившийся добела артефакт собственной кровью и, спасая свой мир от гибели, в тот же миг разделил его на две части. Одну из них бессмертный маг укрыл в воздвигшемся здесь же, на поле, Лабиринте, дав ему власть над разумом и позволив войти внутрь только своему прямому потомку — так был рожден Великий Амулет. Вторую, ставшую впоследствии Ключом к Лабиринту, разделил еще на три части, которые по очереди отдал Светлым, Темным эльфам и гномам. Потом громогласно объявил людей четвертой расой Лиары, тем самым подарив свободу от власти Перворожденных и навсегда запретив им подниматься войной друг на друга, отдал несколько коротких распоряжений, повелев обновлять силу Амулета раз в тысячу лет. А потом шагнул за Границу, окропив собственной кровью и ее — с тем, чтобы наложить вторую магическую печать уже изнутри и исчезнуть среди сонмищ оказавшихся навечно запертых в ловушке демонов. Больше о нем никто не слышал…
Прошли века.
На Лиаре воцарился долгожданный мир. Потрепанные и изрядно обескровленные, Рода бессмертных надолго ушли в тень, позволив людям занимать опустевшие равнины и стирать с лица земли свои полуразрушенные города. Наказы Изиара блюлись свято: ни одной войны между расами больше не случилось, хотя междоусобиц внутри каждой прошло немало. Прошлое слишком крепко врезалось в память даже короткоживущим смертным, а потому правители Интариса, которым странным образом достался кусочек Амулета (говорят, Светлый Владыка отдал его далекому предку нынешних королей за то, что тот человек спас ему жизнь), до сих пор свято хранят эту бесценную реликвию.
Магическая Граница надежно оберегала уцелевшие земли, ставшие снова обитаемыми. Но когда закончилась первая тысяча лет, и пришла пора обновить силу Амулета, оказалось, что на месте проклятого поля вырос непроходимый лес, полный странных, смертельно опасных тварей, которые в присутствии артефакта огромной мощи сумели измениться настолько, что совершенно потеряли чувствительность к магии, а потому стали опасны вдвойне. Говорят, необычные способности некоторых Стражей, проживших в пределах Застав не один десяток лет, тоже были связаны с магией Амулета. Впрочем, мало кто из них жил достаточно долго, чтобы можно было проверить эту догадку.
Таррэн хорошо знал, какой ценой дался всем расам тот, самый первый прорыв. И знал, для чего в тот же год вдоль всего Хребта Дракона, служившего дополнительной, естественной преградой для монстров Проклятого Леса, были установлены Заставы. Тогда же появились Стражи и началась их первая вахта. И тогда же оказалось, что в рядах человеческих магов зародилось предательство — Орден Отверженных, возжелавших получить кусочек мощи древнего артефакта, чтобы с его помощью держать остальные расы в жестком кулаке. Но в тот раз у них не вышло: нападение на отряд отбили, а обезумевших предателей еще долго гнали по выжженной пустыне, на многие века заставив затаиться среди безжизненных барханов…
С тех пор мало что изменилось. Разве что быстро размножающиеся люди заполонили все доступное пространство, понастроив в сумасшедше короткие сроки города, веси, деревни, разметив пустыни и проложив каменные тракты во все концы Обитаемых Земель. Орден долго не поднимал головы и, кажется, полностью вымер, но раз в тысячу лет, к концу очередной эпохи, его адепты неизменно выползали из своих нор в тщетной попытке вернуть абсолютную власть.
Гномы окончательно ушли в подполье, крайне редко высовывая нелюбопытные носы наружу, да и то — ненадолго, для вялой торговли. Эльфы забились в уцелевшие леса и на многие годы отстранились от происходящего. А когда опомнились, то оказалось, что им больше нет места на Лиаре. Нигде, кроме исконных Лесов — Светлого и Темного. Потому что сгонять обнаглевших человеков с насиженных мест грозило им новой войной, а мириться с тем, что уже случилось, значило унизить себя, Великих и Могучих. Пришлось сделать вид, что им все равно и с гордо поднятой головой удалиться обратно, чтобы презрительно кривить губы в добровольной изоляции и с каждой эпохой все больше чахнуть под сенью медленно увядающих деревьев, но не смея признаться даже себе, что оказались обречены.
Таррэн тяжело вздохнул: Темные всегда отличались безмерной гордыней и неоправданной жестокостью по отношению к другим расам, с ними не сравнится даже вечная заносчивость Светлых и сварливая горделивость Подгорного Народа. Он прекрасно знал, что его сородичи не шевельнут и пальцем в защиту смертных, что вряд ли опомнятся даже когда о помощи станут умолять их Светлые собратья. Что на просьбу об официальном после в Серые Пределы высокомерно задерут носы и будут презрительно косить сверху вниз до тех пор, пока угроза падения Границы не станет по-настоящему реальной — обиду за прошлые неурядицы они затаили надолго.
Но еще он знал то, о чем правитель Интариса не имел пока никакого понятия. О чем не подозревали даже Светлые, не догадывались дотошные и вездесущие гномы, трепетно хранящие свою частичку Ключа. То, о чем не знал больше никто, кроме Темного Владыки Л'аэртэ и его древнего Хранителя Знаний. То, без чего грядущий поход в Серые Пределы станет бесполезным, ибо, как оказалось, третья часть Ключа была похищена из сокровищницы Темных. Почти две сотни дет назад, и с тех пор безнадежно затерялась среди смертных. Но гордые эльфы никогда в этом не признаются остальным расам, а на послание короля Интариса предпочтут отмолчаться и сделать вид, что все в порядке. Глупцы!
Потому что конец эпохи все ближе…
Аккмал стремительно погружался в темноту. Не смотря на обилие фонарей, магических светлячков, блистающих яркими огнями вывесок многочисленных таверн и гостиниц, готовых приютить припозднившегося путника, город все равно казался мрачным, недобрым, наполненным ожившими клубами черного тумана и непроглядной тьмы, которая, освобождено потягиваясь, как сытая кошка, медленно выползала из своих дневных убежищ. Она, казалось, действительно была живой, обманчиво мягкой и при том — абсолютно безжалостной к безрассудным смельчакам, рисковавшим бросить ей вызов. Она ни для кого не делала исключений. Никого не щадила. Она несла с собой лютый холод, умеющий постепенно и незаметно вымораживать живое нутро. Настойчивый и неумолимый, как плавная поступь Ледяной Богини.
От очередного порыва пробирающего до костей ветра Темный эльф непроизвольно поежился, поплотнее запахнулся в теплый плащ и вынужденно ускорил шаг. Холодает, однако. Первый колокол давно
