повидала слишком много настоящих трагедий, чтобы терпеть еще и его мелочные нападки.
Она должна как-то установить с ним мир.
— Тебе приходилось раньше чинить такой двигатель? — спросила Берни.
— Никогда. — Бэрд удовлетворенно расслабился, и на его лице появилось выражение, близкое к удивлению. Он неторопливо разогнулся и потянулся за гаечным ключом. — Но какая разница? Это ведь всего лишь машина.
— Знаешь, ты, наверное, лучший специалист в этом деле. Смотри не продешеви.
Она могла поклясться, что Бэрд напрягся, ожидая подвоха. А когда ничего не дождался, почти расстроился. Он молчат всю обратную дорогу до госпиталя Райтмана и потом, не зная, чем заняться кроме мелких подшучиваний и оскорблений, сел вместе со всеми за безобидную карточную игру.
Бэрд заметно оживился только при виде вошедшего Маркуса. Феникс явно был его любимой мишенью, более интересной, чем старая кошелка вроде Берни. Возможно, из-за большего риска получить сдачу. Маркус был дремлющим вулканом, который угрожал извержением целым городам, и, кроме того, он был гораздо сильнее.
— Привет, тупица, — спокойно произнес Бэрд, даже не отрывая глаз от своих карт.
— Привет, засранец, — ответил Маркус и взял у Коула колоду для новой сдачи. — Я слышал, грузовик вернулся на базу. Целый.
— Бабуля пригрозила этим мерзавцам бензопилой.
— Отлично. — Маркус бросил взгляд в ее сторону, и Берни поняла, что им предстоит разговор с глазу на глаз. И она ничуть не сомневалась, о ком пойдет речь: о Доме. — Надо же было их вразумить.
— Итак, — заговорил Бэрд, — бабуля, ты собираешься рассказать нам, о чем вы так долго болтали с Домом?
Берни, вернувшись в общество, где чувствовала себя более или менее уверенно, в окружении людей, знакомых по прежнему миру, в последнее время обрела душевное равновесие. Но оно было еще хрупким, ведь четырнадцать лет скитаний на грани выживания не могли пройти без последствий. И тут Бэрд наступил на мину. Дело было даже не в ее самолюбии, а в том, что он мог вспомнить о Карлосе в присутствии Маркуса и Дома.
— Это ни в коей мере тебя не касается, приятель, — сказала она. 'Проклятие, это только еще больше его раззадорит. Теперь он не отвяжется'. — Просто сентиментальная чепуха.
— Еще какой-нибудь прокол нашего героического сержанта?
Перчатка брошена. Бэрд мог и не знать, какой сокрушительный удар ниже пояса он нанес Маркусу. Но даже если никто, кроме Дома, об этом не догадывался, Берни все прекрасно понимала. И не могла сидеть, словно ничего не произошло. Некоторые принципы стоят того, чтобы их высказывать и защищать.
— Нет, — сказала она. — Ничего подобного. Сделай мне одолжение, оставь эту тему.
— Дэмон, мальчик мой, — едва слышно пробормотал Коул, — прошу тебя, не забывай о кошках.
— Ладно. — Бэрд и ухом не повел. — Почему я должен доверять свою жизнь парню, который, прослужив четырнадцать лет, помог червям завладеть Хасинто? И почему нельзя поинтересоваться его послужным списком?
Дом уже открыл рот, но Берни опередила его:
— Может, потому, что я прошу тебя оказывать уважение настоящему мужчине, Блондинчик.
— Бросьте, — пробурчал Коул, — Мне так понравилось играть. Поцелуйтесь и забудьте о ваших ссорах.
— Нет, черт побери, надо разобраться. Раз и навсегда. — Берни, чувствуя, как сердце бьется уже в горле, встала из-за стола. — Давай, мистер Всемогущий Голос, посмотрим, на что ты способен, кроме пустой трепотни.
Бэрд тоже поднялся и с вызывающим видом подбоченился:
— Только не думай, что я буду извиняться перед ним и целовать тебе задницу из-за твоих древних сержантских нашивок, Матаки.
В комнате все стихло, и вокруг них собралось множество солдат, привлеченных шумом ссоры.
Берни достаточно долго сдерживалась. Жизнь — хрупкая штука, и стоит ли расстраиваться из-за того, что лопнуло терпение?
Бэрд был на двадцать лет ее моложе, выше, проворнее и тяжелее. Он тренировался в десантных войсках. Берни сделала шаг вперед, и он пригнулся, явно ожидая удара ниже пояса. Но получил мощный хук справа в челюсть, чуть ниже уха.
Этот невероятно болезненный удар всегда оправдывал ожидания.
Бэрд едва не упал. Он отлетел к стене; вырвавшиеся у него нечленораздельные звуки потонули в хоре одобрительных возгласов. Дом взял Берни за плечо, предотвращая повторный удар, но она не собиралась продолжать. А Коул просто поймал Бэрда за ворот.
— Вспомнил кошечек? — спросил Коул. — Теперь будь паинькой.
— Проклятие! — наконец прошипел Бэрд. — Черт!
Маркус так и остался сидеть за столом с равнодушным видом, подперев рукой голову, точно его не заинтересовала эта сцена. И Берни знала, что это действительно так.
— Если бы ты не проявил гуманность по отношению к Джеффу после засады червей, Блондинчик, я бы воспользовалась шансом тебя прикончить. — Берни сделала пару шагов назад. Она не могла поручиться, что Бэрд постесняется ударить женщину, даже притом, что между ними был Коул. — Но ты все же следи за своим языком, когда дело касается меня. Понятно?
Она повернулась к нему спиной и пошла прочь, стараясь, чтобы ее уход не выглядел слишком поспешным, и почти ожидая удара в спину. Если Бэрд решит возобновить драку, она почти наверняка проиграет. Но она благополучно дошла до раздевалки и уселась там, понимая, что только что показала Бэрду, насколько сильно он может ее разозлить.
'Глупая ошибка. Никогда нельзя показывать, где сидит заноза. Как я могла об этом забыть?'
Вслед за ней вошел Маркус и остановился, словно что-то припоминая:
— Отличный выпад.
— Да, челюсти плохо приспособлены к боковым ударам. Боль в нервных окончаниях обычно останавливает драку. И почти никаких последствий.
Маркус продолжал все так же стоять, как будто ждал дальнейших объяснений.
— Ну что? — спросила Берни, все еще негодуя на себя за несдержанность.
— Просто размышляю. — В Маркусе, выглядевшем непроницаемой горой мышц, трудно было заподозрить интуицию. Но он почти никогда не ошибался в людях. — Тебе, наверное, нелегко пришлось, пока не добралась сюда.
'Еще бы'.
— Были дни, когда Саранча казалась мне привлекательнее, чем люди. Женщина, путешествующая в одиночку, должна быть изобретательной.
— Бэрд — просто испуганный ребенок. Только вместо поноса у него потоки болтовни. Вот и все.
— Маркус, он почти ровесник тебе и носит форму столько же лет. Ты и себя считаешь испуганным ребенком?
Он посмотрел в окно. Стекло, перечеркнутое бумажной лентой, покрывал слой копоти.
— Да, почти всегда, — сказал Маркус, — Как и всех нас. У взрослых нет ответов на наши вопросы, и мы больше не можем им доверять.
— Ну ладно. Ты хочешь, чтобы я с ним помирилась.
— Нет, хотя… Если бы он действительно был негодяем, он стал бы предводителем банды бродяг. А он все еще носит броню и ни разу нас не подвел. Это все его проклятый грязный язык.
— Хорошо. Но я не потерплю, чтобы он так говорил о тебе.
— Это только слова. — Маркус пожал плечами. — Я уже не раз их слышал.
— Знаешь, я рассказала Дому все, что он хотел узнать.
Маркус внезапно поник, словно рухнул еще один бастион его доверия:
— Мы же договорились никогда этого не делать.
— Это было давно. А теперь ему необходима ясность. Я предупредила, что это может его расстроить.
