— Сара, в августе я собираюсь в Талеквах. — На секунду замолчав, Адам поймал ее взгляд и слегка улыбнулся. — И я хочу, чтобы ты поехала со мной.
Сара перестала хмуриться и изумленно уставилась на него.
— Ты собираешься искать свою мать?
— Я понимаю, что она, возможно, больше не живет в Оклахоме, но у нее там до сих пор может оставаться семья. Ты ведь знакома с этим местом, Сара. Ты могла бы стать моим проводником.
— Я не думаю, что это такая хорошая идея.
— Я оплачу твой проезд.
Адам не позволил ей отвести взгляд и увидел, как затрепетали ее ресницы.
— И у нас будут отдельные номера.
— Меня волнует не…
Ее медная кожа покрылась румянцем, и Адам понял, насколько Сара застенчива, насколько невинно притягательна. И, сохрани его Господь, из‑за этого он опять захотел ее.
Адам посмотрел в сторону, восстанавливая душевное равновесие. Его поездка не была капризом. Он не выдумал ее, как уловку, чтобы сблизиться с Сарой, он искренне полагал, что это прекрасное начало новой жизни для них обоих.
Он будет искать свою мать, а Сара — снова знакомиться со своими корнями. Ей нужно увидеть отца еще раз — попросить прощения, настоять на том, чтобы помочь ему.
— Тебе не обязательно принимать решение прямо сейчас. Просто пообещай, что подумаешь над этим.
— Адам, я не изменю свою позицию.
Он послал ей дружескую улыбку и пожал плечами.
— Все возможно. Но если и так, то я поеду один.
— Тебе следует бросить эту затею. Притвориться, что ты никогда не натыкался на эти бумаги по усыновлению.
— Я не могу. — Адам не сказал, а будто отрезал. — Мои приемные родители умерли, и я теперь совсем один. Мне нужны ответы на многие вопросы.
Адам поднял пакет с материалами о Талеквах и высыпал брошюры на стол.
Самая верхняя из брошюр бросилась в глаза Саре, и она прочла заголовок: «Путеводитель по историческим местам Талеквах». Адам хотел, чтобы она исполнила роль гида, вернулась в Оклахому на две недели. Он хотел, чтобы Сара вернулась домой.
От отвращения у нее пересохло в горле. Она не может вернуться. Не хочет возвращаться, особенно с Адамом. Он смущал ее, напоминая о звездных ночах в Оклахоме и воинах‑чироки, о которых ей когда‑то рассказывала мать.
Вызвав в памяти образ воина, Сара внимательно присмотрелась к Адаму. Его волосы были откинуты назад и убраны в конский хвост на затылке. Она никогда не видела его с распущенными волосами и даже не представляла, как он будет выглядеть, когда они рассыплются у него по плечам.
Адам зашуршал бумагами, которые были разложены у него на коленях, потянулся за картой и развернул ее.
— Где ты жила? — поинтересовался он.
Сара заставила себя посмотреть на карту.
— Вот здесь, — указала Сара, представив дружелюбные кварталы, где жил средний класс: дымок барбекю, который наполняет летний воздух воскресным полднем, детские велосипеды, беспорядочно брошенные на свежеподстриженных лужайках, подростки, которые возятся с подержанными машинами, стараясь их починить. — Они, бывало, приходили к нам и советовались с ним.
Адам оторвался от карты.
— Что?.. Кто?..
Сара опомнилась, сообразив, что разговаривает вслух сама с собой.
— Подростки, которые жили по соседству. Мой отец помогал им с машинами, чтобы они ревели громче или ехали быстрее — все зависело от того, какие усовершенствования были у них на уме.
Сара вздрогнула при этом воспоминании. Счастливые времена, когда ее мать была жива, а отец еще не утопил себя в водке.
— Твой отец, наверное, был хорошим автомехаником.
Сара пожала плечами.
— Полагаю, что да. — «Был» и вправду подходящее слово. Свою карьеру, как и все прочее, отец бросил на обочине. После смерти жены для Уильяма Клауда жизнь потеряла всякий смысл.
— Я правда хочу туда поехать, — заметил Адам. Сара внимательно поглядела на карту и увидела, что он говорил о Культурном центре чироки. — Ты когда‑нибудь там бывала?
Сара кивнула, зная, что ей не избежать вопросов Адама. Ведь на его лице была написана такая неприкрытая жажда услышать хоть что‑нибудь, что свяжет его с родовыми корнями.
— Моя мама рассказывала мне о Культурном центре, — наконец произнесла Сара. — Это было одно из ее любимых мест. Самое большое впечатление на нее производила молитвенная часовня. Она посвящена чироки, которые потеряли свои жизни на Дороге слез… — А теперь часовня напомнила Саре о ее матери, женщине, которая умерла с верой в мечту.
— Ты, должно быть, ужасно по ней скучаешь, — сказал Адам, словно читая мысли Сары.
— Да, но я научилась жить дальше.
— А по отцу ты хоть немного скучаешь?
Она с сомнением пожала плечами.
— Я полагаю, что скучаю по тому, каким он был раньше. Но теперь я понимаю, что это на самом деле был не он сам. Он старался быть таким, каким его хотела видеть мама. Она была из тех чироки, которые говорят на родном языке и придерживаются старых обычаев.
Адам секунду сидел молча, а потом заметил:
— Я ценю то, что ты мне обо всем этом рассказываешь. Я знаю, тебе это нелегко. Но я тоже прошел через суровое испытание. У меня сейчас такое ощущение, будто я стою снаружи и заглядываю внутрь. Я даже не знаю, следует ли говорить «коренной американец» или «индеец». — Он сгреб со стола проспекты и засунул их обратно в пакет.
«Он так упорно старается найти свое место в обществе, — подумала Сара, — этот совершенный, прекрасный мужчина».
— Я полагаю, ты тот, кого называют «городским индейцем», — сказала Сара и объяснила, когда он устремил на нее вопросительный взгляд: — Это тот, кто не был воспитан в резервации или согласно обычаям.
— Да уж, но я уверен, что существует много городских, кто знает о своей культуре больше, чем я.
— Не обязательно, есть много стариков, которые так и не передали старые обычаи по наследству. Они выросли с печатью индейца на лбу, и некоторые посчитали, что лучше будет избавить последующие поколения от такой судьбы. Так что с течением времени внимание к культурным традициям ослабло.
— Но времена меняются. Я читал, что теперь даже в колледжах обучают некоторым родным языкам. — Адам коснулся ее руки. — Я хотел бы, чтобы для тебя все изменилось к лучшему.
Сара задрожала, но не от холода. Жар, невероятное тепло охватило ее. «Он может все изменить к лучшему, — вдруг решила Сара, — если снова поцелует меня». Не в силах сдержаться, она склонилась к нему.
Адам тоже придвинулся ближе. Он проделал это медленно, осторожно, спрашивая ее взглядом, моля глазами о разрешении.
— Да, — прошептала Сара за мгновение до того, как его губы скользнули по ее рту.
Он был нежен, мягок. Он обвил ладонями ее талию и легко обнял ее. Сара не хотела закрывать глаза, не хотела потерять его из виду, но ее охватила истома, и она подчинилась этому чувству; ее веки, трепеща, опустились. Сара подняла руку и скользнула пальцами по его волосам — гладким, шелковистым, аккуратно завязанным в конский хвост.
Когда Сара стала гладить ладонями его затылок, Адам принялся нежно посасывать ее нижнюю губу, и
