завидуют... Только и радость: придешь домой — и ты рядом... И поговоришь, и приласкаешь... И никаких секретов, все начистоту. А вот — ошиблась. И ты... ты таишься, скрываешь что-то. Я ведь вижу, не слепая. Видать, уже стала тебе не нужна. А не нужна, так скажи...
— Что ты болтаешь, глупенькая, господи, что ты мелешь? — удивился Федор, но Ирина не успокаивалась, и он принес ей воды. — Выпей, полегчает.
Она приняла стакан, и он помог ей напиться. Потом, подхватив под руки, отвел на диван, накрыл пледом. Присев рядом, стал вытирать ее мокрые глаза и нежно приговаривал:
— Ну вот, хорошо... И никаких слез нам больше не надо... Ведь правда, Ирина?.. Улыбнись... Вот так...
Он хотел поцеловать ее в губы, но она отвернула голову, спросила:
— Тебе со мной скучно, Федя?
— Откуда взяла?! — пожал плечами Федор. — Ты просто устала. Отдохни...
— Вот-вот, отдохни! — Ирина готова была снова заплакать, и Федор, не выносивший женских слез, торопливо заговорил:
— Ты зря так думаешь, Ирина, совсем зря, поверь мне, милая. Никаких секретов нет, просто я не хотел тебя расстраивать. Только и всего. Понимаешь, ко мне должен прийти мой бывший школьный товарищ, а я не хочу его видеть... не желаю с ним разговаривать.
И Федор рассказал, как приходил к нему Леонтий Ушаков, как уговаривал его перейти к нему в бригаду машинистом комбайна и как он отказался. Но этот Леонтий такой настойчивый и упрямый, он не остановится, он может прийти в любую минуту, и поэтому Федор хочет сделать так, чтобы она, его любимая жена, ничего не узнала...
— Ты, Федя, боишься его?
— Почему?
— Да, ты боишься. Я вижу, ты боишься, — упрямо повторила Ирина. — Прав отец: ты — рохля, вот кто. Самостоятельности никакой. На тебе только воду возить.
— Ты это оставь, — обиделся Пазников. — Не такой я... Придет — откажусь.
— Тебе и слова не скажи, — уже мягче сказала Ирина.
— Не хотел огорчать тебя, Ирина.
Федор уже и сам верил, что именно только поэтому он скрывал от Ирины приход Леонтия, хотя на самом деле вернее было то, что сказала жена. Но об этом сейчас не хотелось думать.
Ирина успокоилась. Успокоился и он. Может ведь так случиться, что тревога его напрасна: не придет к нему школьный друг, поймет, что пора оставить свои никому не нужные привычки.
Но пришел новый день, и вновь почувствовал Федор себя таким, будто вынули из него пружину, без которой он стал вялым, разбитым, и не был уверен, что приди к нему Леонтий — и он откажется, а уж выставить его за порог не посмеет.
А когда Федор шел на шахту, то об одном лишь думал: не встретиться бы с Леонтием. Получил задание и обрадовался: не предстояло ему сегодня идти на лаву, которая по соседству с той была, на которой нынче работала бригада Ушакова. Теперь самое главное — получить поскорее на складе аммонит да и ходу на шурф. Как вышел в степь, оглянулся. Сзади никого. И мотнул головой. Что же такое творится?! Неужели он сам себе не хозяин?! Всю дорогу твердил: хозяин. И не мог не отметить, что повезло ему сегодня: никого из знакомых не встретил, спокойно отработал смену — и домой. Ирина ждала его, на стол угощение выставила, из холодильника достала бутылку вина.
— Праздник какой? — удивился Федор.
— Почему бы и нет, — улыбнулась Ирина.
Опять почувствовал себя уверенным, сильным, и вдруг захотелось, чтобы сейчас, вот в эту минуту, пришел к нему Леонтий Ушаков. Но тот вновь не объявился.
«Вот и хорошо, — подумал Федор, но ненадолго, другая мысль проклюнулась упрямо: — Обошел, ненужным стал». И не мог успокоиться, неприятно морщился. Ласки Ирины раздражали, казались лишними.
На следующее утро не успел из дому выйти — лицом к лицу столкнулся с Андрюхой Чесноковым. Тот обрадованно вскинул руки, пристроился рядом, маленький, верткий и необычайно говорливый.
— Сколько лет, сколько зим! Каждый день мимо дома твоего пробегаю — не вижу. Грешным делом подумал: не умыкнула ли тебя красивая жена в город, под бочок к родителям? Не изменил ли ты духу шахтерскому? Ан нет — объявился. Ничуть не изменился, все такой же — большерукий, широкий. Поди, все взрываем, взрываем? Не наскучило одно и то же, одно и то же?.. Жаль. А то бы к нам обратно подался. Хотя что я говорю! Совсем не то говорю. В жизни моей перемена, можешь поздравить... Ушаков-то Леонтий новую бригаду сколачивает на пятом участке. На комплексе работать будет. Слыхал?.. Вот и подгребает к себе надежных, испытанных ребят... Ко мне сам приходил, кланялся. А моя жена на дыбки. Понятное дело — женщина, разумения никакого. Заупрямилась было, все дело едва не испортила. Так я ее улестил. Зарплату хорошую принес, обувку там, одежонку разную прикупил сорванцам и ей подарочек. Вот и смягчилась. «Иди, говорит, шут с тобой, авось на медаль заработаешь». А на хрена мне эта медаль, спрашивается! Мне спайка наша всего дороже... Вот ты свихнулся от нас — и зря. Может быть, и тебе предложили бы... Такое дело намечается, только и разговору. Неужто не слыхал?
— Нет, — соврал Федор.
— То-то оно и видно. Совсем отбился... На одной шахте, работаем, а не видимся. А то знаешь что, поговори с Леонтием... Хошь, я поговорю с ним?.. Жалко: таким машинистом был... Авось согласится. Вместе учиться будем.
— Как учиться? — удивился Федор.
— А что же ты думаешь — сразу с кондачка? Без учебы тут никак невозможно. Слово-то какое — комплекс. Это понимать надо! Один комбайн чего стоит. Прямо красавец.
— Уже привезли?
— А то как же... Пора... Так как, поговорить?
— Зачем?
— Смотри, прогадаешь... Ну ладно, прощевай. Мне сюда. — И юркнул в дверь кирпичной пристройки, в которой был расположен учебный пункт.
Следом за исчезнувшим Чесноковым подался и Федор, даже за ручку двери взялся, но тотчас же назад отпрянул — опомнился. Только обратно повернул — навстречу Михаил Ерыкалин. Никак не обойдешь, дорожка узкая. Да и поздно — Ерыкалин уже руку тянет для приветствия.
— Здорово, Федор. Никак согласие дал? Молодец! Давно бы так.
Но по нахмурившемуся лицу Федора догадался: промашку дал. Приостановившись, смущенно руку опустил. Федор, пригнув голову, протиснулся мимо и крупно зашагал не оглядываясь и не слышал, что ему в спину кричал Ерыкалин.
Начальник участка, увидев Федора, распаренного, шумно дышавшего, спросил, улыбаясь:
— Видать, молодая женушка притиснула?
Но так ворохнул на него сердитыми глазами Федор, что начальник смущенно крякнул и тут же перешел на деловой тон:
— Везет тебе, Федор, работенка сегодня пустяковая, часа на три, не больше... На пятый участок пойдешь... Там лаву для комплекса готовят. Нишу для комбайна отладишь. Вот путевка.
— Не пойду.
— Как это не пойдешь?
— На пятый не пойду, — повторил Федор.
— Да ты что, белены объелся?! Тут и путевка выписана. Вот! — И хлопнул по листку, лежавшему на уголке стола. Подскочили карандаши в стаканчике, рассыпались по столу. Подбирая их, начальник уже спокойно заговорил: — Ладно, не шуми, сбегай за Котовым. Может быть, еще не ушел. Он-то с удовольствием поменяется.
— Где он?
— Здесь где-то... Кажется, в механический цех собирался. Поторапливайся, как бы в шахту не спустился.
Бегом подался Федор в механический. Располагался он примерно в километре от быткомбината, и надо
