— В трюме вместе с Михаилом работали весь день.
— А еще кто? — Теперь голос Кости был деланно, а не искренне равнодушным.
— Никто, бригада Коржа давно ушла. Мы вдвоем, даже на обеденный перерыв наверх подыматься не стали.
Косте рассказ ее нравился все меньше и меньше.
Презрительно спросил:
— Значит, весело было с Семихаткой?
— А что? Напрасно ты над ним подсмеиваешься. Он парень неплохой и дело знает, уже помощником бригадира стал.
— Ну и черт с ним! — оборвал Костя. — Хватит!
Нина остановилась, недоуменно посмотрела на спутника.
— Ты что?
— Ничего, надоело! Весь вечер одно и то же. Подумаешь, событие… — хотел сказать: «с Семихаткой день провела», но передумал и повторил: — Подумаешь событие — на «Суворове» вкалывать кончили.
Глаза девушки от обиды стали большими-большими. Выдернула свою руку из Костиной:
— Завидно тебе! Сам без дела болтаешься, вот и завидно!
Попала, что называется, в точку. Он растерялся, не знал, что ответить. Слушая рассказ о минувшем дне, Костя ощущал не только ревность к Михаилу, но, еще в большей степени, зависть. Ведь он сам — на отшибе, чужим стал в цеху. Все дальше отходит от заводской жизни, от старых друзей. А новые? С Шутько подружился, однако была эта дружба какая-то недружная. Они не делились мыслями, планами своими, многое из того, о чем думал один, другой попросту не понял бы. И Костя чувствовал себя очень одиноким.
И все-таки…
Все-таки высокомерно и презрительно ответил Нине:
— Подумаешь! Есть чему завидовать! Вот в воскресенье гонки на первенство города, так, думаю, мне кое-кто позавидует.
И Косте завидовали. Закончив гонку первым, оторвавшись от соперников по меньшей мере на полмили, он, под всеми парусами, эффектно «заложив крен», влетел в спортивную гавань. К «Тайфуну» кинулась толпа энтузиастов. Капитан стоял на палубе, широко расставив ноги, молодой, красивый, в романтическом одеянии: венцерада, зюйдвестка, резиновые сапоги, красный надувной жилет, — победно улыбался, а в него целился добрый десяток фотообъективов, на него смотрели многочисленные зрители.
Подбежал Приклонский, схватил обеими руками Костину руку, мял, тискал.
— Поздравляю, голуба! Поздравляю. Что мы имеем?! Мы имеем победителя в соревнованиях на первенство города по парусному спорту. Звезда! Настоящая звезда.
Костя возражать не стал, довольно улыбнулся.
На Нину и Михаила, которые участвовали в гонках матросами «Тайфуна», никто не обращал внимания. Они стояли в сторонке, ожидая, когда стихнет общий восторг и можно будет приступить к уборке яхты. Радостно смотрела на Костю Нина, переживая его успех. Ссора давным-давно забылась, в сердце девушки не было ничего, кроме гордости любимым.
Почувствовав на себе ее взгляд, Костя обернулся. Бесцеремонно расталкивая фотографов, поклонников и поклонниц, направился к Нине. Приклонский удержал его за локоть:
— Минуточку, имеем важное сообщение.
Костя нетерпеливо, небрежно бросил:
— Что там еще такое?
Замдиректора хитро улыбнулся:
— Дом выстроен и… — с довольным видом прищелкнул пальцами.
— И?! — опять нетерпеливо, но совсем с другой интонацией спросил Костя. — Дадут?!
— Постараемся, постараемся, — обнадеживающе ответил меценат. — Для чемпиона ничего не жалеем, все условия создаем.
Костя сердечно сказал:
— Спасибо, Илларион Миронович, большое спасибо!
— Потом, голуба, благодарить будешь, — вроде бы равнодушно ответил Приклонский, но глаза его заблестели. Неуклюжий, комичный, он беззаветно любил спорт и спортсменов. Детей у Приклонского не было, с женой он не ладил. Весь нерастраченный пыл души отдал спорту, ему посвятил жизнь — посвятил по-своему, как понимал благо спорта. Приклонскому казалось, что он действительно делает хорошее дело, без меры покровительствуя мальчишке-чемпиону.
Костя подошел к Нине. Влюбленными глазами посмотрели друг на друга. Затем капитан подозвал второго матроса, стал между ним и Ниной, обнял обоих за плечи. Кивнул какому-то с фотоаппаратом:
— Эй, товарищ корреспондент! Сними, пожалуйста, нас троих и чтобы в газете мы так и были — команда «Тайфуна» в полном сборе. Понятно?
Победа и любовь рождают великодушие.
Затонувший город
Костя не входил в число лучших ныряльщиков-аквалангистов, но представитель археологической экспедиции попал к Приклонскому, и это решило дело. Илларион Миронович, конечно, сразу вспомнил о «звезде». Позвонили в яхт-клуб, вызвали Костю.
Костя не знал причины вызова к замдиректора, и встревожился: «Вдруг раздумали комнату в новом доме давать!» Но когда он вошел в кабинет Приклонского, там, кроме хозяина, сидел высокий худой человек. Волосы и лицо его были кирпичного цвета, и сам он казался высушенным степным солнцем, прокаленным, как кирпич.
— Трифонов, археолог, — представился гость.
— Товарищ, прибыл по поручению профессора Василенко, — пояснил Приклонский. — Особое задание.
Обернулся к Трифонову.
— Вот вы и имеете встречу с товарищем, о котором я нам говорил, наш чемпион, талант!
— Очень приятно! — улыбнулся Трифонов. — Вы, может, слышали про нашу экспедицию? Ведем раскопки древнего города, который существовал в третьем веке до нашей эры. Часть его находится на берегу моря, часть ушла под воду.
— Ясно, — солидным тоном ответил Костя. Пусть не думают, что он лыком шит, не знает ничего, кроме яхт. — Это вроде как возле Батуми или Сухуми? Я в газете читал.
— Приблизительно, — кивнул Трифонов. — Мы хотим произвести подводные исследования. Однако наш, вроде бы штатный, аквалангист доцент Стахов вызван в Ленинград. Вы его не замените?
— Я тебя, голуба, порекомендовал, — пояснил Приклонский.
— Что ж, можно, — еще более важно, чем в первый раз, проговорил Костя. Просьба Трифонова и вообще весь разговор с научным сотрудником льстил его самолюбию. Однако Костя был хорошим товарищем, думал не только о себе. — Надо еще и команду мою взять. Так на «Тайфуне» и отправимся. Нина Снегирева не хуже меня ныряет. И Савченко Михаил.
— Как вам угодно, — пожал широкими плечами Трифонов. — С нашей стороны возражений нет.
— Где они работают? — осведомился Приклонский.
— «Борец» ремонтируют.
— Не выйдет, голуба. Отпуск дать не можем.
Костя помрачнел, но быстро нашел выход.
— Ничего, мы в субботу днем выйдем, к рассвету будем на месте. Воскресенье — там, вечером
