хотя соблазняла все время. Знаете почему?! Потому что она еще не дошла до того, чтобы в один вечер переспать с двумя мужиками! А на следующую ночь сама к вам пришла, правда ведь? Она ловила вас!
— Зачем я ей? — хмыкнул Сашка.
— Ей нужна московская прописка! Она считает вас перспективным мужем, надеется, что вы быстро добьетесь степеней известных! Поэтому и положила глаз на вас! Любовью тут и не пахнет!
— Ловила, говоришь? — Сашке показалось, что он нащупал одно несоответствие в рассказе девушки. — Но я сам предложил ей пожить у меня! А она долго отказывалась! Как ты это объяснишь?
— Какой же вы наивный! Да это была просто тактика! Инга понимала, что подцепила вас, и водила наживку, чтобы вы заглотнули ее как следует! Прикидывалась пай-девочкой! А вы и клюнули!
— Нет, Люба, я тебе не верю! — отрезал Сашка решительно. — Инга давно уже живет со мной и не совершила за это время ничего, что могло бы хоть в какой-нибудь степени подтвердить твои слова. У меня нет оснований не доверять ей.
— Так вы на ней женитесь?
— Обязательно. Заявление мы уже подали. Я люблю ее!
Люба сникла. Она повернулась спиной к Таранову и пошла вон из аудитории. В дверях обернулась.
— Я желаю, Александр Васильевич, чтобы вам никогда не пришлось вспомнить мои слова и убедиться в их справедливости. Прощай, Саша! — добавила она тихо.
Вернувшись домой, Сашка пересказал всю историю Инге.
— Вот сука! — возмутилась та. — Да она совсем ошалела из-за того, что я перебежала ей дорогу. Сам видишь, как эта дура влюблена в тебя. Надо же такое выдумать про лучшую подругу! Ноги ее не будет на нашей свадьбе! И Маринки тоже! Они обе всегда мне завидовали! Красоте моей! Моему успеху у мужчин! Сами-то обе — мокрощелки! Целки несчастные!
— Ой, Инга, как грубо... — поморщился Таранов. — Не надо так о своих подругах. Тем более девчонки очень хорошенькие...
— Тебе нравятся? — надулась Инга. — Вот и беги к ним! Лиши девочек невинности, обеих сразу! Они будут счастливы!
— Прекрати, Инга, — мягко попросил Сашка. — Ты же знаешь, я люблю только тебя...
Глава 3
С тех пор прошли годы. Долгое время Таранов не имел повода разочароваться в жене, не имел случая выяснить, справедливы были обвинения Любы или нет. Правда, Сашка сильно подозревал, что Инга не любит его. Однако она никогда не давала ни малейшего основания заподозрить себя в супружеской неверности. Отчасти Таранов догадывался, почему так происходит: он вполне устраивал Ингу сексуально, и ей просто не нужны были другие партнеры. Кроме того, Инга боялась потерять московскую прописку и престижного мужа — кандидата наук, будущего доктора, который — она не сомневалась — скоро сделает блестящую академическую карьеру.
Медицинский институт Инга бросила сразу после свадьбы и несколько лет нигде не работала. Сашка получал приличную зарплату да еще подрабатывал репетитором — натаскивал абитуриентов к вступительным экзаменам. Денег с избытком хватало на двоих, а заводить детей Инга не торопилась — хотела пожить для себя. «Успеем хомут надеть», — говорила она.
Страшный девяносто второй год сломал благополучие семьи напрочь. Одуревшая с голодухи, с ужасом осознавая крушение всех своих надежд, Инга сама потребовала, чтобы Сашка уволился с кафедры. Он и не возражал по причинам не столько материального, сколько философского, мировоззренческого плана. Таранов больше не видел впереди великой цели, ради которой стоило бы терпеть лишения. Он потерял веру в человечество.
Сначала, повинуясь настоянию жены, Сашка попытался заняться бизнесом. Однако, лишенный как коммерческой жилки, так и настоящего стимула — деньги всегда мало интересовали Таранова, — вскоре прогорел и едва рассчитался с долгами. Вставал даже вопрос о том, чтобы приватизировать и продать квартиру. Но обошлось — выручил питерский коллега Кирилл, ставший к тому времени крупным предпринимателем, перебравшийся жить в Москву и женившийся на Любе Златниковой. Выручил Кирилл Сашку абсолютно бескорыстно, в память о старой дружбе и чтобы сохранить для себя единственного человека, с которым он и его жена еще могли поговорить иногда о поэзии. А при миллионных оборотах фирмы Кирилла те десять тысяч долларов, что задолжал Таранов, казались бывшему питерскому литературоведу несущественной мелочью. Он даже расписки у Сашки не взял на эту сумму. Кирилл порой больше просаживал за один вечер в казино.
Устроившись дворником, Сашка все же лелеял надежду, что когда-нибудь отдаст Кириллу долг. Накопит и отдаст. Однако надежде этой не суждено было сбыться. Кирилла застрелили в подъезде собственного дома, его фирма перешла в чужие руки, а Люба, сумевшая сохранить от всего прежнего богатства лишь маленькую двухкомнатную московскую квартиру, даже слышать не хотела о деньгах.
— Я их ненавижу! — говорила она Сашке по телефону. — Из-за них убили Кирилла! Единственного человека, любившего меня в этом мире! И знать ничего не желаю ни о каком долге! Кирилл никогда мне о нем не рассказывал, и я не видела, как он давал тебе эти бабки! Может, ты все выдумал, Саша, и просто хочешь материально поддержать бедную вдову? Из жалости. Но мне не нужна твоя жалость!
Люба сблизилась с Кириллом сразу после того, как Сашка женился. Кириллу тогда удалось перевестись из ЛГУ в МГУ и переехать в Москву — ради Любы, в которую он влюбился по уши. Таранов подозревал, что девчонка пошла на связь с сохнувшим по ней питерцем просто от отчаяния — она не переставала любить Сашку, он это чувствовал. Но, натура верная и отзывчивая, Люба вскоре всерьез привязалась к Кириллу и приняла его настойчивое предложение руки и сердца. До самой его смерти она была ему прекрасной женой. Других близких людей у Любы не осталось. Ее родители относились к судьбе дочери совершенно равнодушно, сосредоточив все свои чувства на двух ее младших братьях. Отец и мать вообще потеряли связь с Любой, едва она уехала из Ялты, и поступила в Московский университет. Они не поддерживали девчонку материально. Люба перебивалась на стипендию, подрабатывала по вечерам уборщицей, и ей частенько случалось голодать. Пока в ее жизни не появился Кирилл.
Люба очень хотела ребенка, но что-то в их молодой семье не складывалось. Никаких отклонений в организме Любы врачи не обнаруживали, а Кириллу проверяться было некогда — он постоянно вертелся в своем бизнесе, как белка в колесе. Так и осталась Люба после смерти мужа совсем одна на свете.
Когда Кирилла похоронили и выяснилось, что Люба лишилась состояния, Инга заявила Сашке:
— Не хочу больше видеть у нас эту стерву! Я не забыла, что она плела тебе про меня перед нашей свадьбой! Не смей ни приглашать ее, ни даже звонить! Не хочет она, чтобы ты возвращал долг, — и хорошо! Зря ты вообще сказал ей о деньгах. В любом случае — пусть катится!
— Это подло, Инга... — возразил Таранов робко.— Пока был жив Кирилл, мы принимали их обоих у себя, ходили к ним, дружили... Он очень помог мне... А теперь он погиб, Люба разорена, и что — не нужна больше стала старым друзьям? Подло...
— Ах, подло?! — Инга начала заводиться. — Знаю я, чего ты добиваешься! Теперь, после смерти ее благоверного, она опять начнет тебе глазки строить! А ты и рад! Тебе это льстит! Конечно! Кто ты такой?! Дворник! Неудачник чертов! А тут баба влюблена в тебя столько лет! Хоть и жалкая, а все-таки отдушина для твоего самолюбия! И то сказать: где тебе еще самоутверждаться?! Не за метлой же своей!
— Дворник — тоже профессия, — вздохнул Сашка.— А я — хороший дворник, лучший в микрорайоне...
— Ага! Герой социалистического труда! Гений скребка и лопаты! Король помойных ям, отважный борец с грызунами! Тьфу!
Она долго еще скандалила и в конце концов добилась от Сашки обещания не общаться с Любой. Однако, давая такое слово, Таранов заранее решил, что выполнять его не станет. И не выполнял. Он звонил Любе с улицы или из жэка, если удавалось, пытался поддержать совсем затосковавшую девушку
