– Доброе утро, – зевая, поздоровался Нечеловек, – веселая выдалась ночка?
Никита сел на пол. Несмотря на расцвет весны за окном и окончательную победу тепла над сыростью, линолеум оказался холодным. С похмелья случается так, что человек понимает: накануне перешел границу дозволенного. Тихомиров чувствовал себя дерзким контрабандистом – он не только внахалку пересек эту границу, но еще и пронес на ту сторону много запретного. Его обязательно поймают и накажут.
– Это что же… – просипел хозяин. – С кем же я вчера?..
Нечеловек откинул одеяло и с хрустом потянулся.
– Ты – с ней, – Аникита махнул в сторону кухни, – а я – с ней, – он обрисовал в воздухе женскую фигурку и показал ладонями размер груди.
Отравленный организм отказался воспринимать информацию. Тихомиров помотал головой, повторил про себя, шевеля губами «ты – с ней, я – с ней», и улегся на пол. Висок коснулся холодненького – сразу полегчало.
– Ну, чего ты не понял? – донеслось сверху. – Думал, ты один хочешь быть таким, каким быть боишься? Она – тоже человек. И у нее есть комплексы.
– М-м-м…
– А насчет незнакомки – извини: человеку – человеческое, супергерою – супергеройское. Никакого смешения видов!
Нечеловек поднял хозяина и отнес в ванную. Там Никита худо-бедно справился сам и вышел к столу почти мыслящим индивидом.
– Садись быстрее, – пролепетала Тоня, нарезая хлеб, – у тебя же сегодня защита.
«Худшее воспоминание этого утра», – пронеслось у Тихомирова в голове.
Тоня подошла сзади, обняла его и поцеловала в шею. Мир заиграл красками, а в мыслях появилось много других образов, кроме бутылки пива.
– Всю ночь шумели, бесстыжие, – проворчала соседка Зинаида Степановна, провожая Тихомирова взглядом из окна.
Первым защищался Фесюк. Тихомиров не пошел в зал – готовился к выходу в подсобке за кулисами. Поедаемый тошнотой, головной болью и жаждой, в десятый раз повторял доклад и с каждым проходом все больше переживал. Через несколько минут он будет защищать дело всей своей прошлой жизни и, вполне возможно, жизни будущей. Впрочем, за последние сутки с ним случилось то, что поставило под удар стройность прежнего мировоззрения и еще сильнее запутало Тихомирова в непроглядной паутине бытия.
– Для защиты кандидатской диссертации вызывается Никита Тихомиров, – сказали в микрофон, и аспирант вышел на сцену пред светлы очи комиссии.
Волнение исчезло с первыми словами. Тихомиров докладывал четко и ясно, с изяществом перемещаясь от стендов с графиками к экрану проектора и обратно к трибуне. Импровизировал и даже сделал ироничное замечание сам себе со стороны воображаемого скептика. Настолько вошел в раж, что забыл о похмелье и раздвоении на человека и Нечеловека. Почувствовал себя звездой эстрады на сольном концерте, но вспомнил вчерашнее караоке и спустился на землю.
Комиссия с умилением кивала в такт тихомировскому ритму, а председатель начал заполнять аттестационные документы КТН. Податливый, как обычно, молчал – вопросы на защитах не его конек, он и тему вряд ли запомнил. Считал, наверное, что-то в уме, благо с арифметикой у него всегда был порядок.
Ответы на вопросы комиссии и оппонентов дались Тихомирову легко. В теме он купался, как профессиональный пловец в бассейне, а узкая специфика работы не подразумевала особых знаний со стороны вопрошавших. И когда председатель произнес: «На этом, пожалуй, закончим», из первого ряда раздался незнакомый голос:
– А поясните, будьте любезны, почему у вас в самом начале, в третьей формуле, коэффициент равен именно десяти?
Тихомиров рассмотрел задающего вопрос – пожилой мужчина с профессорской бородкой, в очках, возник рядом с Податливым ниоткуда. Честное слово, минуту назад его не было. Никита посмотрел в зал – там сидела восхищенная Тоня – и прошелся взглядом по комиссии. Никто не собирался отменять вопрос, наоборот – ждали ответа.
Формула была простая – закон Вебера – Фехнера для силы ощущения от раздражителя:
Выражение использовалось у Тихомирова на этапе обоснования выбора темы «Снижение шума в аппаратах пневмопривода» и воспринималось как аксиома, каждый компонент которой знаком еще с НИРСа. Спустя пять лет объяснять, что в формуле зачем, – даже неприлично. Равно как и то, что единица измерения шума – децибел.
Никита знал, почему там стоит множитель 10. Но не мог вспомнить. Это все равно что спросить, почему Земля круглая. Всем ясно почему, но попробуй объяснить в двух словах.
– Коэффициент равен десяти, потому что логарифм десятичный, – ответил Тихомиров, обливаясь потом.
Его накрыла волна паники и страха. Похоже на девятый вал – видишь его, понимаешь величину надвигающейся силы и осознаешь, что бежать бессмысленно. Такое чувство Никита испытывал в школе: в себе уверен, но знания учителя кажутся подавляющими – все равно раздавит, как бы хорошо ни отвечал.
– Неточно, – прокряхтел незнакомец и помахал крючковатым пальцем.
Теперь на Тихомирова упали все похмельные гири разом. Перед глазами расплылось, пролетели в голове слова из доклада, появилось встревоженное лицо Тони.
– Нечеловек… – прошептал Никита. Супермен появился по левую руку. – Помоги!
Аникита посмотрел на развешанные плакаты и пожал плечами:
– А чем я тебе помогу? Интеллект – твоя сила, я могу разве что бороду дедушке отрихтовать. И то если он мне по пути не задаст вопрос, от которого я потеряюсь в глубинах сознания. Он ведь супергерой, от Василия Евсеевича. Какой-нибудь человек-профессор – страшно умный. Страшно.
Тихомиров увидел, как Податливый жмет дедушке руку: спасибо, мол, за работу.
– Что поделать, – прокашлявшись, сказал председатель комиссии, – такой великолепный доклад вы, Тихомиров, подготовили и на таком простом вопросе запнулись… Придется отложить вашу защиту – азы нужно освежить в памяти.
Никита пропустил разящий прямой удар, но держался на ногах. Бормочущего, его отвели за кулисы, дали стакан воды и усадили на стул в подсобке. Голова шла кругом.
Дверь открылась, в проеме появился человек-профессор. Подошел к обессиленному Никите, склонился, ткнул пальцем в щеку и сказал пронизывающим до мурашек голосом:
– Величина в децибелах – это 10 десятичных логарифмов отношения энергетических величин. Это надо зна-ать…
Профессор наклонился к самому лицу. На Тихомирова противно пахнуло из стариковского рта. На лацкане штопаного пиджака блестел значок. Сначала Никита принял его за герб какого-то вуза, но сейчас рассмотрел стилизованную книгу с буквой «Н».
Старикан находился для Тихомирова в фокусе, остальной мир вертелся киношным спецэффектом – размытым и плывущим фоном.
– И что с того?! – закричал Никита, подаваясь вперед. Но оторваться от стула не получилось. – Что это меняет? При чем здесь формула?! Ведь совсем не в ней суть!!!
Это было похоже на кошмарный сон, от которого нет сил пробудиться.
– А суть в то-ом, – просипел дед и продолжил голосом Податливого, – что нечего ставить под сомнение слова преподавателя! А то случится беда-а. По закону по-одлости.
Медленными движениями Профессор достал из кармана мел и что-то нарисовал на лбу Тихомирова. Тот противился, вертел головой, однако оказался бессилен против чужого Нечеловека.
– Во-от твои деньги, – старик сунул за пазуху Никите тысячу. – Купи себе на них килограмм децибел!
И Профессор разразился жутким хохотом, маша руками и показывая гнилые зубы.
В бреду Никита сорвался и побежал, не разбирая дороги. Очнулся в сквере за институтом. На лужайке играли дети, судачили на лавочках мамаши. К Тихомирову подбежала девочка. Она держала в руках
