Маятник веков

Александр. Поп опасливо взглянул на собеседника и гневно - наставительно отрезал: - Бог с тобой, еретик неразумный: что несешь?! Кто мы все без царя? Аки стадо без пастыря: волкам того и надо - те же самые бояре с потрохами всех сожрут, да разбойные люди начнут баловать во всю прыть! Да еретики - соседи живо явятся воевать нас и обращать в свою нечестивую веру! Да и не по Божьему это закону: один Бог на небе, один царь в державе! А если немилостив - это за наши грехи: молиться надо и смиряться! Ведь любая власть - от Бога! А самозванец - еретик тоже Божьей милостью на царство сел? - вопросил лукаво Александр. Вору этому, видать, сам дьявол помогал, но опять же - по Божьему попущению: без Божьей воли - то и волос с головы не упадет'! Эх, паря! Темный ты еще, видать, да глупый! Да и в вере, должно быть, не тверд! - проговорил поп с озабоченным видом. - В геенну захотел? Аль на дыбу? Александр спохватился - и вовремя: собеседник начинал поглядывать на него довольно подозрительно. - Да что ты, Отче, Бог с тобой! Кому же хочется туда попасть? Это так, в народе бают -слышал краем уха. - А ты поменьше слушай всяких дураков: народ - то у нас темный, неразумный! А ведь сказано в Писании: 'глас народа - глас Божий!'- не удержался снова Александр. - Молод ты рассуждать о Писании! Я, слуга Божий, и то не решаюсь: на то богословы нам дадены, да соборы церковные, да патриархи! Да и о государских то делах не нам с тобой судить: на все Его святая воля - понял? Все одно нас не спросят: рылом мы с тобой не вышли! И, помолчав, добавил: - а ты прямо как мой кум - из приказных: любит языком молоть - того гляди отрежут: за крамольные - то речи у нас это частенько бывает... Так вот он мне то и дело говорит, что нынешний - то царь ему не нравится: порядка, мол, совсем не стало... А вот, мол, при Иване - то царе порядок был! А я, грешный, всегда с ним собачусь: для такого - де порядка ни уменья, ни ума не надо. - лишь бы головы летели! Так любой мясник бы мог порядок навести! Как знакомо! - подумалось Александру. - Мы ведь тоже именно об этом постоянно спорим - чуть ли не до драки! - Ну, а народ - то московский как думает? спросил он у попа. - Да народ - как когда: как бояре ему насолят, так и вспомнит: 'нет на них царя Ивана!' А как Годунов какой начнет хватать баламутов, да беглых, да строптивцам ноздри рвать, тогда сразу: - кровопивец, Грозный ему кланялся! Оно - то конечно: без строгости с нашим народцем не сладишь... Только разум - то нужнее! Да и сердце должно быть не каменно! Вот ведь излагает! Молодец какой! - подумал Александр. Его в нашу бы Думу: он бы многих, наверно, и там научил уму - разуму! Не говоря уж о наших мещанах озлобленных, что тоскуют по 'твердой руке'! А я ведь даже его имени не знаю! - вдруг подумалось ему: все 'отче' да 'батюшка' - нехорошо! Поп снова укоризненно прищурился: - Ты ведь так и не ответил мне, Лександр: ведь спрашивал - не вспомнил ли чего? Так сказывай: чей сын, откуда родом, что с тобой случилось - приключилось? А то, неровен час, стрельцы нагрянут - что им скажем? Александр замялся: - Ох, батюшка! Вспоминать - то порой вспоминаю, да странное что - то: боюсь - не поверишь! - Ты сказывай, сказывай, а там - что Бог даст! Да вспоминаю, батюшка, дома высотою с Ивана Великого, а в них - по две дюжины окон - что в высоту, что в длину - как пчелиные соты! В них люди живут. А между домами кареты железные ездят: быстро - быстро и без лошадей. А по небу железные птицы летают: большие - большие, и громко ревут, а в них люди сидят... Поп, слушая, все больше округлял глаза, а потом замахал на него: - Свят, свят, свят! Что несешь! Ты всерьез ли? - Видишь, Отче: я предупреждал... - Ну, так вот что я тебе скажу: молись почаще! Дьявольское это наваждение! Не могут люди строить те домины, про которые ты тут болтал: Бог этого не хочет: Он и Вавилонскую башню построить не дал! А карета без лошади как может ездить? А железо как может по небу летать? - Ну, птицы - то летают... - Птицы! Птицы крыльями махают! А железную хреновину ты как заставишь это делать? - Э, батюшка! Сильный ветер подует - и ты полетишь! Можно сделать такие винты, чтоб они очень быстро вертелись и делали ветер; и большие, широкие крылья, которыми даже не надо махать, если ветер силен... И тогда лети себе! - Эх! Шалапут ты, шалапут! - Поп укоризненно вздохнул. - Башка у тебя непотребством забита: раз уж Бог сотворил человека без крыльев, то и летать ему, значит, не след! Гляди, не держи таких речей нигде, ни с кем: враз еретиком объявят да сожгут!... Помолчали... - Женить тебя надо, пожалуй, - вдруг произнес поп. - Чтоб от суемудрия отвадить! У меня средь прихожанок есть невесты - да какие! - А ты, случаем, не обвенчан ли с кем? - Александр в замешательстве помотал головой, но порядком струхнул: этого еще не хватало вдобавок ко всем чудесам! Вот уж действительно есть от чего умом тронуться! А поп, явно довольный осенившей его идеей, увлеченно продолжал говорить на эту тему. А в заключение сказал: - Только ты уж будь так ласков - вспомни, вспомни: кто ты, чей ты да откедова? А то ведь так и будешь, аки шпынь ненадобной! ... -Ну, уже, однако, вон - слышишь - петухи кричат? А нам рано к обедне вставать... - Храни тебя Господь! - он истово перекрестил 'Лександра' и задул свечу. Александр нашарил в потемках свободную лавку и лег, не раздеваясь - как здесь было принято. Кругом храпели и сопели, кто - то что - то бормотал спросонья, все тело горело: наверно, клопы... Где - то вдалеке брякали колотушки ночных сторожей и заливались лаем псы. И душно, смрадно было в тесной, людной комнатенке. В общем, не спалось. Он чувствовал, что, если заснет, то проснется уже в другом времени. Но как же так?! - пронзила мысль: - ведь я же почти целый месяц жил в 'своем' двадцатом - веке! А послушать их - так никуда не отлучался с прежнего полнолуния! Раздвоился я, что ли? Но тогда я должен был бы помнить обе линии своей двойной жизни, а ведь этого нет: я всегда или там, или здесь... Чудеса! Хотя само перемещение во времени - не чудо разве? Пора перестать удивляться! Интересно: попаду ли я, как в прошлый раз, еще и в будущее? Глава 7. Он уснул уже под утро, а, проснувшись, почувствовал под собой не жесткую лавку и не свой продавленный диван, а мягкую, упругую опору. - Ну, ясно: все, как и тогда: неумолимый маятник! Как и в прошлый раз, вокруг посветлело, и он увидел то же помещение. Но созерцать его пришлось недолго: часть стены напротив его куда - то исчезла, и в проеме появилась женская фигура. Лицо у 'феи' было миловидное, довольно молодое. Что касается одежды, это был комбинезон: элегантный, ладно пригнанный, слегка кокетливый. Посетительница располагающе улыбнулась и, обратившись к нему по имени отчеству, поведала, что она - сотрудница какого - то там института. Александр толком не понял - какого, но сообразил, что явно имеющего отношение к исторической науке. Зовут ее Наташа - так и называйте: отчества у нас не приняты. - Вы хорошо понимаете мою речь? - Да, вполне, - ответил он. ( Речь ее, действительно, была очень понятной, но в ней чувствовалось нечто вроде акцента. Впрочем, сам этот 'акцент' был довольно приятен.) - Вы хотите меня изучать? - вопросил напрямик Александр. - Если Вы не против, то конечно: Вы, наверно, тоже бы не упустили случая... А, впрочем, мы Вас уже неплохо изучили: как говорится, дело техники... А вот та эпоха, где Вы только что гостили, представляет для нас немалый интерес: ведь ваш XX век, как Вы его называете, мы неплохо знаем и по книгам, и по фильмам, и по прочим документам. Другое дело - тот, 'семнадцатый': ведь не было тогда кино, звукозаписи, да и архивы были редкостью... Скажу Вам больше: Вы там очутились не без нашей помощи! Вы для нас - как бы посредник: особенности этого эксперимента таковы, что 'нашего' человека невозможно послать в ту эпоху, зато можно это сделать с обитателем эпохи, находящейся как бы на полпути... Понятна Вам эта механика? - Да, пожалуй, - ответил Александр. Не техническая сторона, конечно, но сам принцип ясен. - Ну, техническую сторону Вы вряд ли и поймете, да и я, признаться, в этом не специалист: эксперимент проводится силами множества специалистов из самых разных областей науки и техники. При этом принимаются все меры, чтобы обеспечить безопасность всех его участников. А также не внести серьезных аберраций в исторический процесс. Поэтому мы и не сможем дать Вам полной информации ни о нашей эпохе, ни о всем ходе истории в течение тех веков, которые нас разделяют. Вы ведь понимаете, что для этого имеются серьезные причины? - Да, конечно, - сказал Александр. - Но все - таки хотелось бы узнать, почему именно я...- он несколько замялся - стал объектом... или, лучше сказать, ну, в общем, почему выбор ваш пал именно на меня? - Ну, видите ли...- Наташа тоже несколько замялась - я не имела отношения к этому выбору... Но критерий был таков: найти человека достаточно мыслящего, образованного, порядочного и... - она несколько смущенно улыбнулась - несколько несовместимого со своей эпохой. Ну, и некоторые психофизиологические характеристики должны были оказаться подходящими, да и образовательный профиль, и особенности социального положения... Мы перебрали множество досье - благо Ваша эпоха оставила их в изобилии (эти слова прозвучали сочувственно ) - ну, и в результате... Впрочем, если Вам это все не по вкусу, то так и скажите: мы не хотим никого принуждать! - Она вопросительно взглянула на собеседника. - Да нет, особых возражении я, пожалуй, не имею, - ответил Александр довольно твердо. Вы, действительно, правильно учли мой интерес и к прошлому, и к будущему. Но с вашей стороны весьма по - джентльменски все - таки осведомляться о моем согласии: мы в своей эпохе к таким нежностям не очень - то привыкли! А скажите - раз уж к слову пришлось: это норма вашей жизни - всегда соблюдать интересы личности, 'права человека' - как это когда - то у нас называлось? -Вы знаете,- Наташин голос прозвучал несколько виновато, - у нас сейчас критерии изрядно изменились. И такие понятия, как 'права человека', сейчас имеют несколько иное содержание... Одно могу сказать: проблем у нас хватает - никакого