проявлялись и в более позднее время. Если в самом городе язычество держалось долго и прочно, то новгородская округа сохраняла языческие обряды и представления еще многие века. Новгородский архиепископ Макарий в 1534 г. писал о том, что «прелесть кумирская» «в длину болши 1000 верст, а в широту до Великого Новгорода за 60 верст, а инде за 50 и за 40». Гораздо медленнее, чем в рассмотренных областях, проходила христианизация «крайцех в рустеи земли»: в Ростово-Суздальских и Муромо-Рязанских землях. Отгороженные от «Русской земли» лесными массивами и непроходимыми болотами, достичь которые можно было только обходными путями (Ростов в объезд через Новгород, а Муром и Рязань в лучшем случае «полем»), эти земли отражали до половины XI в. все атаки миссионеров. Местные жители, основной элемент которых уже к концу X в. составляло кон лонизаторское славянское население (вятичи, кривичи, новгородские словене), хотя и впитавшее черты материальной и духовной культуры ассимилированных угро-финских племен (мери, муромы, мордвы и др.), были связаны с центральными русскими землями только необходимостью платить дань, не признавали постоянной киевской администрации. Они и от крещения пытались тоже откупиться большими, чем обычно, данями, вероятно понимая, к чему может привести утверждение церкви. Колонизация территории здесь шла параллельно с христианизацией. В свите сборщиков даней непременно находился священник.
По одному из преданий первым просветителем Ростовской земли был князь Борис. Он «благочестиво властвуя, обращал неверных к святой вере». Рука об руку с ним действовали епископы. В конце X в. была построена первая дубовая церковь в Ростове. Однако большего миссионерам достичь не удалось. Жития святых, объективно оценивая обстановку, констатируют, что епископы Федор и его преемник (очевидно, уже при Ярославе) Иларион «невозможе терпети многаго ради неверьствия и досаждения людьскаго и не можаще их до конца утвердити, еже отвратити их от льсти идольскыя». Им обоим ничего не оставалось делать, как поспешно удалиться обратно «к Царюграду ничтоже успе», чтобы не быть убитыми. Недолго там находился и Борис. Князья и в дальнейшем выступают проповедниками, сеющими зерна новой веры в этом крае. Так, Ярослав заканчивает свое посещение Суздаля в 1024 г. назидательной христианской моралью о всеведении бога и ничтожестве людей. Люди же здесь — «поганые языци» поклонялись «скотьему богу Велесу», сообщает «Сказание о построении града Ярославля» — памятник, содержащий отголоски древних легенд, имеющих реальную основу. Опять «благоверный князь поучи людей оних, како жити и обиды не творити никому же, а наипаче, дозна богомерзку веру их, моли их креститися. И людии сии клятвою у Волоса обеща князю жити в согласии и оброци ему даяти, но точию не хотяху креститися». Князь проявил упорство — через некоторое время он вновь появился в Медвежьем углу (так тогда назывался будущий Ярославль) вместе с «епископом, со пресвитеры, диаконы и церковники, мастеры и с воины». При впадении Которосли в Волгу был заложен Ярославль, была построена и церковь «святого пророка Илии». В самом же городе появилась христианская община, так как князь «насели его христианами». Но даже и тогда «насельницы Медвежияго угла не приощашеся граду, живяше особь и кланяшеся Волосу». В целом же можно сказать, что миссионерская деятельность Ярослава и его предшественников не дала ощутимых результатов. Князья вынуждены были мириться с языческим образом жизни местного населения. Какая-либо организованная и массовая христианизация даже городов Залесского края была невозможна. И не случайно именно в Ярославле в 1071 г. «всташа два волхва», как и в Новгороде, привлекавшие население края вплоть до Белоозера языческими представлениями и обрядами. В бою со сборщиком даней Яном Вышатичем, также выступавшим с миссионерскими целями, волхвами и их сообщниками был убит «попин», рискнувший среди них проповедовать. Некоторые специалисты-историки предполагают, что им был первый достоверный ростовский епископ Леонтий, деятельность которого приходится в Ростовском крае на 70-е годы. Посвященное ему Житие рассказывает, что, придя в город, он увидел множество народа — «обдержимых многым неверьством». Когда он попытался внедрить христианское учение, его изгнали «вон из града». Пришлось ему устроиться не в соответствующих его положению условиях. Он расположился вне городских стен, на берегу ручья Брутовщицы. Поставив «церковь малу», он начал проповедовать, сочетая проповедь с обильным церковным угощением. Он имел некоторый успех только среди младенцев и старцев. Поэтому при возвращении его опять на епископский стол, «устремишася невернии на святопомазанную главу овии с оружием, а друзии с дреколием». Одни источники оканчивают его деятельность торжеством новой веры, «Киево-Печерский патерик» — его мученической смертью от неверных, язычников. В «Повести о водворении христианства в Ростове», события которой выдающийся русский историк В. О. Ключевский относит к 70-м — 80-м годам XI в., также взволнованно сообщается о борьбе с язычеством. Преподобный Авраамий ведет борьбу с каменным идолом Велеса, которому поклонялись жители «чюдского конца». Только с помощью божественной и военной силы святому удалось одолеть «беса». На месте идола «келии постай», куда «мнихи призва». Все же несмотря на основание христианской общины в Ростове, в городе продолжали преобладать «неутвержденные в вере». Их и упрочивает в вере следующий епископ Исайя. Его Житие, построенное на «надежном основании» (В. О. Ключевский), распространяет христианскую миссию уже на весь край. Исайя «обходит прочие города и места в ростовской и суздальской области», и где «находит идолов, всех придает огню». О более широком проникновении христианства свидетельствуют каменные церковные постройки в Суздале, относящиеся к концу XI — началу XII вв. По одному из сказаний, когда христианство стало брать верх над язычеством, часть населения «ушлецы языка словенского, земли Ростовския, ушедше бо от святого крещения во идолопоклонение, и тамо кочевное житие татарское, веры безсерменския изволиша». Вероятно, они переселились в земли Волжской Болгарии. В середине XII столетия Ростово-Суздальские земли становятся христианизированными.
По-иному происходит в соседней с ними земле вятичей. Вятичи — наиболее отсталые из восточнославянских племен, возглавлялись еще своими племенными вождями и всячески сопротивлялись любым попыткам освоения их территории. Путь по их землям был опасен. Недаром Владимир Мономах, пройдя «сквозе вятиче», а не обходным путем через Новгород, вспоминает об этом как о чем-то героическом. Насаждение христианства в XII в. у вятичей закончилось трагически. Монах Киево-Печерского монастыря «блаженный» Кукша и его ученик после многих мучений были убиты. По легенде о крещении жителей одного из вятичских городов Мценска до половины XV в. были «мнози неверующе во Христа Бога нашего». Окончательно там христианство водворилось в 1445 г. великим князем Василием и митрополитом Фотием с применением воинской силы.
Аналогично происходил процесс крещения Муромо-Рязанской земли. О нем повествует «Повесть о водворении христианства в Муроме». Несмотря на запутанность во времени крещения и выдуманное имя главного героя, а также позднейшую литературную обработку, важнейшие факты вполне реальны и имеют «чисто историческую основу» (В. О. Ключевский). Большинство исследователей сходятся в том, что крещение Мурома нельзя связывать с именем князя Константина (начало XIII в.). Можно отнести эти события к концу XI — началу XII вв.
Как уже отмечалось, этот край также к XI в. был колонизованным. В основном, он заселялся вятичами и кривичами, которые входили в соприкосновение с муромой, черемисой, мордвой и мещерой. В XI в. сюда хлынули потоки южного древнерусского населения, теснимого кочевниками. Какую-то прослойку составляло и тюркское население, поскольку велась оживленная торговля по Оке и Волге с Волжской Болгарией, исповедовавшей мусульманство. Конечно, эти «бесерменские» наслоения еще более осложняли христианизацию.
Вот к этим «неверним Муромстим народам» в начале XI в. направился князь Глеб (один из сыновей Владимира). Но муромцы отказались и принять его на княжение и креститься. Поэтому он расположился в 12 «поприщах» от города на реке Ишне. Видимо, он смог организовать какую-то христианскую общину, ибо после него происходили «кровопролития безчисленна, с верными содевающе и обиду творяще велию» им язычники. Следующий этап связывается с неким князем Константином, под которым, вероятно, разумеется княживший там в конце XI в. Ярослав Святославич. Но горожане вновь отказываются принять святую веру, несмотря на обещание дать им более легкие повинности («оброки легкие»). Более того, коварные муромцы убивают сына князя. А вот, увидев его войско, они повиновались и впустили князя в город, «точию не хотяще креститися». Только ценой больших усилий и, вероятно, вооруженным путем (так как ни объяснения христианских обрядов и правил, ни льготы, ни угрозы, «иногда муками и ранами претяще им», не действовали) удалось сломить их сопротивление. Только силой оружия «идолы попраша и сокрушиша и без вести сотвориша».
Итак, процесс распространения христианства на Руси растянулся на многие десятилетия. Это объясняется тем, что христианство было орудием в руках сил старого отживающего родоплеменного
