выражаются в Paris-Match[21].
У нас с ней есть хрустальная мечта: сесть в самолет и пролететь над частным пляжем Сиссэла Дабл-Ю, возглашая сверху: «
Мы представляем себе этого типа в темно-синем блейзере, хлопчатобумажном пуловере темно- розового цвета, наброшенном на плечи, и кремовых льняных брюках. То есть вылитой моделью от Ralph Lauren.
Когда мы грозим Симону опозорить его такой эскападой, он начинает слегка нервничать.
- Можно подумать, ты делаешь это нарочно! Я опять мазнула мимо!
- Слушай, сколько же раз ты покрываешь ногти лаком? - с беспокойством спрашиваю я.
- Три.
- Три слоя лака?
- Базовый бесцветный, потом цветной, потом фиксатор.
- Ага-а-а…
- Осторожно! Ты что, не мог предупредить, что затормозишь?
Он поднимает брови. Нет. Пардон. Только одну бровь.
Интересно, о чем он думает, когда вот так поднимает правую бровь?
Мы съели по резиноподобному сэндвичу на заправке у автотрассы. Гадость ужасная. Я-то рассчитывала на скромный комплексный обед в придорожной кафешке, но ведь «они же не умеют мыть салат!» Что верно то верно. Я и забыла. Итак, три сэндвича в вакуумной упаковке («Это гораздо гигиеничнее!»).
«Не очень-то вкусно, зато по крайней мере знаешь, что ешь!»
Конечно, такой взгляд на вещи тоже имеет право на существование.
Мы уселись на воздухе, рядом с мусорными баками. Каждые две секунды раздавалось гулкое «бамммм!» или «бумммм!», но мне хотелось выкурить сигаретку, а Карина не выносит запаха табака.
- Мне придется пойти в туалет, - объявила она с трагической миной, - хотя там наверняка бог знает какая грязь…
- А почему бы тебе не пописать прямо на травку? - спросила я.
- На виду у всех? Ты с ума сошла!
- Ну отойди подальше. Хочешь, я тебя провожу?
- Нет.
- Почему нет?
- Я испорчу туфли.
- А-а-а… но… что такого страшного, если на них брызнет пара капель?
Карина встала, даже не соизволив мне ответить.
- Поверь мне, Карина, - торжественно провозгласила я, - в тот день, когда тебе понравится писать на травку, ты станешь гораздо счастливее!
Она вынула свои гигиенические салфеточки.
- Благодарю за совет, но я вполне счастлива.
Я посмотрела на брата. Он так пристально разглядывал кукурузное поле, будто задался целью сосчитать все початки до единого. И вид у него был довольно-таки невеселый.
- Все в порядке?
- В порядке, - ответил он, не оборачиваясь.
- А мне кажется, не очень… Он растер ладонями лицо.
- Просто устал.
- От чего?
- От всего.
- Это ты-то?! Не верю.
- И все же это правда…
- Ты имеешь в виду работу?
- И работу. И свою жизнь. Все.
- Почему ты мне это говоришь?
- А почему бы и не сказать?!
И он снова повернулся ко мне спиной.
- О, Симон! Не смей нас огорчать! Ты не имеешь права говорить так. Ведь 1Ы же главный герой в нашей семье, не забывай!
- Вот именно… И этот герой устал.
Я совсем растерялась. Впервые я видела своего брата в таком унынии.
Если уж Симон опустил руки, то куда мы все катимся?
И в этот самый миг (назову его чудом и добавлю, что оно меня даже не удивило, а только вызвало желание расцеловать святого покровителя братьев и сестер, который вот уж скоро тридцать пять лет как опекает нас и сегодня тоже не сплоховал, воистину святой!) у Симона зазвонил мобильник.
Это была Лола: она все же решилась ехать с нами и спрашивала, может ли он подхватить ее на вокзале Шатору.
Настроение тут же резко поднялось. Он сунул мобильник в карман и стрельнул у меня сигаретку. Вернулась Карина и, отдраивая себе руки салфеткой до самых локтей, напомнила Симону точное количество жертв рака легких… Он отмахнулся от нее небрежно, как от мухи, и она удалилась, многозначительно покашливая.
Значит, Лола решила ехать! Лола будет с нами! Лола нас не бросила, и это главное, а все остальное в этом мире может катиться ко всем чертям.
Симон нацепил солнечные очки.
Он улыбался.
Ну если Лола будет в наших рядах!..
Между ней и Симоном существует особая связь. Во-первых, они почти погодки: родились с интервалом в восемнадцать месяцев, и у них действительно было
«400 ударов»[23] - это фильм их отрочества. Лола обладала бурным воображением, Симон был послушен (уже тогда!); они сбежали из дома, заблудились, подрались, замучили друг друга, потом помирились. Мама рассказывает, что Лола не давала брату ни минуты покоя, постоянно изводила всякими вопросами, врывалась к нему в комнату, выхватывала книгу из рук или раскидывала в его Playmobil. Моя сестра не любит, когда ей напоминают об этих хулиганских выходках (ей кажется, что таким образом ее ставят в один ряд с Кариной!), и нашей маме приходится на ходу менять тактику, добавляя, что Лола зато всегда была энергичной, готовой приглашать в дом всех окрестных мальчиков и придумывать массу интересных игр. Что она всегда верховодила в компании, выдавала тысячу новых идей в минуту и опекала своего старшего братца как заботливая наседка. Что она готовила ему всякие вкусности с шоколадом Вепсо и прибегала за ним, чтобы оторвать от Lego, когда начинался мультик с Гольдораком или Альбатором[24].
Лола и Симон еще застали Золотую эпоху. Так называемую эпоху Виллье. Когда мы все жили в этом деревенском захолустье и наши родители были счастливы вместе. В те времена мир для них начинался с крыльца дома и заканчивался на околице.
Вместе они удирали от
Они чуть не свели с ума мамашу Маржеваль, звоня в ее дверь и удирая; они ломали капканы, писали в рукомойники монашек, находили у школьного учителя порножурналы, крали петарды, устраивали грандиозные фейерверки, а однажды выудили из речки котят, которых какой-то мерзавец бросил в воду живьем, завязав в целлофановый пакет.
Бац! Семь котят разом. Наш Старик - вот кто был доволен больше всех!
А что было в тот день, когда один из этапов «Тур де Франс» проходил через нашу деревню!.. Они
