— Кто же это снегом-то вас закидал?
— Дед-Мороз! Дед-Мороз! — пропищали зайчата. — И всё дул на нас холодом!.. А мы голодные… Мы умрём!..
— Ну, видали? — с упрёком сказала бабушка. — И не стыдно Старому на таких маленьких напасть? Справился, нечего сказать.
Она сломила мохнатую еловую ветку, заровняла свои и Лёнины следы.
— Не горюйте, — сказала бабушка зайчатам, — скоро к вам прибежит зайчиха, она вас накормит и согреет. Вот и не умрёте.
— А что, если не прибежит? — пропищали зайчата.
— Прибежит, — сказала бабушка, — я пришлю её, не бойтесь! — А потом обернулась к Лёне и Аринке — Стойте здесь, не кричите и не шумите. Ждите, когда я приду.
И пошла куда-то вверх по оврагу. Всё дальше и дальше в лесной тишине бабушкины шаги, всё тише и тише похрустывает снег под её валенками. Вот и совсем затихло. Молчат ёлки, молчат сугробы. Зайчата притихли и тоже молчат.
Аринке стало страшно.
— Лёнь, а Лёнь…
Но Лёня будто не слышал. Аринка помолчала минутку. А потом снова начала:
— Лёнь, а Лёнь… ты боишься?
Лёня опять промолчал, будто не слышал. Где-то хрустнул сучок, какая-то тёмная птица бесшумно пролетела над головой. Арника схватила Лёню за руку.
— Ой, Лёня!.. Ой, я боюсь!
Но Лёня молча отнял руку и отвернулся. Аринка слишком сильно обидела его. «Нарочно хотел погубить зайчат! Да ещё Медведя придушить хотел!..» Вот как она могла подумать про Лёню!..
— Ой, ой, — захныкала Аринка, — уж тебе и сказать ничего нельзя.
— Говори, что хочешь, — ответил Лёня, — мне всё равно.
— А ты со мной не будешь говорить?
— Не буду.
— Со мной?
— С тобой.
— Ну и ладно, — сказала Аринка и поджала губы, — и я не буду с тобой говорить.
Лёгкий шорох послышался на снегу. Бежит кто-то, какой-то зверёк. Ближе, ближе…
— Зайчиха! — прошептала Аринка. — Это её бабушка Марфа послала? Да, Лёня?
Лёня молчал.
Зайчиха подбежала поближе, принюхалась, остановилась.
— Ничего, ничего, — послышался ласковый голос бабушки Марфы, — это свои люди, они тебя не тронут.
— Не тронут? — переспросила Зайчиха. — А зачем они сюда пришли? К зайчатам?
— Мы шли мимо, Зайчиха, — успокоила её бабушка Марфа, — а Лёня не знал, что вы, зайцы, не выносите нашего запаха, что вы так нас боитесь, даже зайчат можете бросить. Ну откуда ему было это знать? А теперь знает. И близко к вашим зайчатам не подойдёт. Иди, не бойся, покорми малышей. А твоих малышей тоже какая-нибудь зайчиха накормит… Иди, иди!
Лёня и Аринка стояли неподвижно. Зайчиха ещё раз опасливо оглянулась на них и юркнула под орешник, к зайчатам, которые всё пищали потихоньку. Но пришла Зайчиха, и они сразу примолкли.
— Вот и хорошо, — сказала бабушка Марфа, — покорми их как следует, чтобы им надолго хватило. А вы, ребята, пойдёмте отсюда… Уходим, уходим, Зайчиха! Ушли!
И они все трое пошли дальше, вниз по оврагу. Лес расступился, впереди заблестела льдом река. А месяц увидел их, улыбнулся и снова начал целыми пригоршнями бросать им под ноги серебряные огоньки.
Они вышли из оврага на широкий прибрежный луг. Летом здесь растёт высокая густая трава. А в траве разные цветы — и ромашки, и колокольчики, и красная дрёма, и высокие розовые метёлки щавеля…
Летом этот луг бывает весёлым, пёстрым, над ним летают разные бабочки, пчёлы, шмели. А высоко в небе над этим лугом всегда поёт жаворонок. Но сейчас на лугу было тихо, бело. Только Месяц старался украсить искорками снежную белизну.
— Вы что замолчали? — спросила бабушка Марфа. — Может, уморились?
Лёня только шмыгнул носом.
— А он со мной не разговаривает, — сказала Аринка. — Я говорю, а он не отвечает…
— Ты почему ей не отвечаешь? — спросила бабушка Лёню.
— Она говорит, что я зайчиков хотел придушить, — ответил Лёня, — и Медведя тоже… Что я нарочно всё делаю?..
— Так ты что же, Аринка, и вправду так думаешь? — спросила бабушка Марфа и остановилась.
Лёня и Аринка тоже остановились. Лёня глядел в сторону, на ледяную речку.
— Ничего я так не думаю… — ответила Аринка и насупилась. — Уж ничего и сказать нельзя.
— Ничего плохого про человека понапрасну говорить нельзя, — сказала бабушка Марфа, — и обижать человека понапрасну нельзя.
— Да я же не стала сердиться, — прохныкала Аринка, — я сразу стала с ним разговаривать! А он…
— Ты его обидела — так чего же тебе-то ещё и сердиться? Это он должен сердиться, ну вот он и сердится!
— И всегда теперь будет сердиться? Да?
— Зачем же всегда? Подойди к нему и скажи, что ты перед ним виновата. И что больше ты понапрасну обижать его не будешь. Вот он и не станет больше сердиться.
Аринка надула губы, опустила голову и молча перебирала конец шали.
— Ну, что же ты, Аринка? Стыдно тебе, что ли? Обижать человека — вот что стыдно. А признать себя виноватым никогда не стыдно. Или, может, ты и не виновата совсем?
— Виновата… — прошептала Аринка.
— Ну вот, Алексей, слышишь? Аринка повинилась. Теперь и ты повернись к ней лицом. И всё забудь.
Но Лёня по-прежнему стоял отвернувшись и хмуро молчал.
— Э! Так не годится! — рассердилась бабушка Марфа. — Разве можно дружбу терять? Дружба в жизни дорого стоит. Может, дороже всего! Верную дружбу потеряешь — себя накажешь. Очень тяжело себя накажешь. Захочешь воротить потом, да не воротишь. Ну как ты будешь без Аринки? Ну-ка?
— Как — без Арники? — встрепенулся Лёня. Он сразу повернулся, посмотрел на бабушку, на Аринку.
— Ну вот, видишь, — сказала бабушка, — оказывается, нельзя без Аринки-то.
— Конечно, нельзя, — проворчал Лёня.
— Вот и всё! — сказала бабушка. — Значит, этому разговору конец!
Аринка сразу заулыбалась, и у Лёни тоже стало на душе легко и весело.
— Э… — сказала бабушка Марфа, приглядываясь, — да там кто-то к нам жалует!
— Лось… — прошептал Лёня. — Сохатый!
— Ой! — охнула Аринка. — Мы пропали!
Лёня схватился за бабушкину клюку.
— Дай скорее! Я его не подпущу!
