всё-таки я хочу, чтобы розовые… Ну, а если я люблю розовых? Вот ещё!
Птицы весело и проворно подбирали корм. Снегири и трясогузки собирали всякие семена. Клесты теребили еловые шишки. Синички клевали сало. Такой весёлый пир начался на снежной луговине!
В это время на опушку рощи вышел Дед-Мороз. Он хотел засмеяться — вот, мол, как я инеем ветки облепил, пускай птицы поплачут! — но разинул рот и закрыть забыл. Хотел оставить птиц без корма, а бабушка Марфа и тут его перехитрила!
Дед-Мороз с досадой надвинул свою лохматую белую шапку на свои лохматые белые брови, повернулся и ушёл в лес. Он шёл по лесу и сердито щёлкал палицей по деревьям, шёл и щёлкал. А бабушка Марфа смеялась:
— Что? Видно, больше ничего придумать не можешь. Ступай-ка поспи где-нибудь в снегу, в овраге.
Дед-Мороз ушёл. Стало тихо. Только птицы щебетали, переговаривались. Бабушка Марфа посмотрела на небо.
— Заря разгорается, — сказала она. — Пожалуй, пора домой.
Но Лёне вовсе не хотелось домой. Ведь если они сейчас уйдут из леса, то кончатся все их лесные приключения, и всё станет обычным, таким, как всегда. Он покосился на Аринку. Аринка зевала и тёрла кулаком глаза.
Бабушка Марфа скорым шагом пошла прямо через снежный луг, через розовые сугробы. Лёня и Аринка поспешили за ней. Хочется домой или не хочется — без бабушки здесь не останешься.
А дорога, по которой они шли, вся сверкала розовыми огоньками. И небо наполнялось розовым светом. Птицы наклевались, зашумели крыльями, поднялись всей стаей над головой — и тоже стали совсем розовыми.
— Спасибо, бабушка Марфа! — кричали они. — Спасибо, бабушка!..
— Ну что ж, — сказал Лёня Аринке, — тебе хотелось розовых птиц? Вот они!
— Я вижу! — сказала Аринка.
Она подняла лицо, глядела на птиц и улыбалась.
— Значит, теперь они тебе хорошие, да?
— Да…
— Эх ты, — с упрёком сказал Лёня, — а ведь это всё те же снегири и синички!
— А всё-таки они розовые…
Птицы летели над головой, пели, щебетали, чирикали кто как мог. И только у самой деревни рассеялись и отстали.
— А где же Месяц? — вспомнил Лёня.
Он поглядел на небо. Месяц только краешком выглядывал из-за дальних ёлок. Он улыбнулся Лёне в последний раз и скрылся за ёлками.
«Пошёл спать, — подумал Лёня, — сейчас и мы…»
И так вдруг захотелось в тёплую постель, под тёплое одеяло… Веки стали тяжёлыми, а потом и совсем закрылись, и он упал куда-то в мягкую, ласковую теплоту.
Утром, проснувшись, Лёня лежал, не открывая глаз, и старался понять: сон ли ему снился, или вправду они с бабушкой всю ночь ходили по лесу?
Старался понять, но так и не понял.
«Посмотрю, что Аринка скажет», — решил он и открыл глаза.
Он лежал на тёплой лежанке, прикрытый сверх одеяла бабушкиной шубейкой. Лёня приподнялся, посмотрел на Аринку. Аринка спала на широкой бабушкиной постели, подложив руку под свою румяную щёку.
Бабушка возилась у печки. Она заметала шесток веничком — значит, печка уже протопилась.
«Когда же она встала? — подумал Лёня. — Или не ложилась совсем?»
Бабушка закрыла печку заслонкой. На столе у неё уже шумел самовар.
— Ребятишки, — сказала бабушка, — не пора ли вставать?
Лёня тут же сбросил с себя одеяло и шубейку и спрыгнул с лежанки.
— Эй, соня! — крикнул он Аринке. — Вставай! Или ты у бабушки жить останешься?
Аринка открыла глаза, потянулась… Посмотрела на Лёню и сразу села в кровати.
— Ты когда щёку расцарапал?
Лёня взялся за щёку — царапина. Ведь это он оцарапался, когда к зайчатам под куст полез… Аринка и Лёня смотрели друг на друга… Так, значит, это не сон был?
— Живо одеваться, живо умываться! — сказала бабушка. — Драчона готова, самовар кипит.
Лёня умылся, вихор на лбу как следует примочил. И ещё раз пощупал царапину на щеке. Если всё это ему во сне приснилось, то откуда же царапина?
Аринка тоже встала. Взялась расчёсывать косу. А из косы посыпались еловые иголки.
— Ты что, ночью по ёлкам лазала? — сказал Лёня.
— А это когда мы по оврагу шли… Там ёлки такие лапастые — помнишь? Вот я косой и зацепилась.
Лёня уставился на Аринку. Ведь это ему снилось, что они шли по оврагу. А откуда же Аринка знает?
Бабушка Марфа поставила на стол горячую драчону — мятую картошку с яйцами и со сметаной. Тёплый, вкусный запах пошёл от неё по всей избе.
Лёня и Аринка живо уселись за стол.
— Ешьте как следует, заправляйтесь, — сказала бабушка Марфа, — да и в путь. Надо прийти домой засветло, ночью по дорогам ходить не годится. А зимний день короток.
Лёня перестал жевать, взглянул на бабушку. Как это она говорит, что ночью по дорогам ходить не годится, а сама?..
Но сказать об этом не решился. Он всё ещё не знал, вправду ли это было, или ему всё во сне приснилось? Пожалуй, скажешь, а бабушка смеяться начнёт!
Лёня и Аринка плотно позавтракали. И мешкать не стали, оделись, вывели из-под навеса свои лыжи.
— Спасибо, бабушка! — сказал Лёня.
— Спасибо, бабушка Марфа! — сказала и Аринка. Подбежала к бабушке Марфе, обняла её, потянулась поцеловать. Потом поглядела ей в лицо, хотела о чём-то спросить… и не спросила.
— Ну, счастливо! — сказала бабушка Марфа, открыла калитку. — Бегите. А ты, Лёня, скажи дома, что на праздник обязательно к вам приеду. А если лошади не будет, пешком приду.
— Что ты, бабушка, — сказал Лёня, — отец сам за тобой приедет!
— Ну, прощайте! — Бабушка махнула рукой. — А захочется у меня побывать — буду рада. Я защитников слабых очень люблю!
— А тогда вступай в наш отряд! — сказал Лёня и засмеялся.
Очень смешно показалось, что его бабушка может быть в их отряде, где одни только ребятишки.
Но бабушка даже не улыбнулась.
— А я уже давно в вашем отряде! — сказала она. — Счастливо!
Лёня удивился, хотел что-то сказать, что-то спросить, но бабушка уже закрыла калитку.
Лёня и Аринка вышли на дорогу.
— Эй вы, кони, мои кони! — крикнул Лёня, и лыжи его засвистели по накатанной снежной дороге.
Аринка не кричала «Эй вы, кони!», но не отставала от Лёни. Она была молчалива, всё думала и думала о чём-то.
А лыжная их дорога всё бежала да бежала к дому. Через большой луг. Через шоссе, где из-за машин
