бугорку. Тонко пересвистывались играющие суслики, тушканчики выпрыгивали прямо из-под носа и мчались к своим норам, но кровь маленького хищника не вскипала боевым азартом. Пока он не выяснит, угрожает ли его жизни грохочущее страшилище, что промчалось у него над головой, он не сможет ни охотиться, ни отлеживаться в своей норе.
Корсак осторожно двинулся в ту сторону, куда днем ушла машина. Вскоре он достиг границы своих владений — дальше хозяйничал другой корсак. В чужих владениях можно укрыться в случае опасности. Туда можно прибежать поиграть, но прийти туда охотиться — это уже непростительная провинность. Даже самый слабенький, неокрепший детеныш корсака выберется из норы и, скаля зубы, с угрозой двинется на пришельца. Поэтому наш корсак, несмотря на голод, бежал только по следу, едва уловимому, не замечая по-прежнему ни сусликов, ни тушканчиков.
Наконец он достиг лисьих владений, а дальше простиралась незнакомая равнина.
Корсак смотрел, смотрел во все глаза. Ноздри его чутко ловили воздух с едва заметной примесью гари.
Впереди звездами мигали огни. Но они казались крупнее и ярче звезд. Было что-то тревожное, раздражающее в том, что они мигали — будто метались из стороны в сторону.
Как мы уже говорили, корсак чувствовал себя хозяином, которому ведомы все тайны пустыни. Хоть и считают лису почему-то всех хитрее, но ей далеко до корсака. Что же касается нашего корсака — он был самым шустрым, изворотливым и любопытным среди своих сородичей. Не будь этого, разве забрался бы он так далеко от своего дома в поисках неведомого чудовища?
Прячась за барханами и низкими иссохшими кустарниками, корсак взобрался на крутой и длинный бархан, края которого уходили в темноту. Он вытянулся и замер, наблюдая за странными огнями. Узкое тело зверька слилось с песчаной поверхностью бархана, голова стала похожа на комок сухой глины, какие валялись тут и там. Но разглядывал корсак не ту машину, что видел днем, а экскаватор. Хищника поразили сверкающие фары экскаватора. Повернись эти сверкающие глаза в его сторону, он не улежал бы на месте, а ринулся опрометью к своим владениям.
Корсак давно уже понял, что в пустыне за ним не угнаться никому, кроме джейрана и черного орла. Но джейраны пугливы, скорее сам корсак погонится за ними. Орел же не любит темноты, по ночам он дремлет где-нибудь на пустынном холмике.
Огни мигали, раскачивались, но не поворачивались в сторону корсака. А люди, понятия не имевшие, что за их действиями наблюдает какой-то зверек, занимались своим делом. Корсак долго смотрел, как зубы ковша экскаватора вонзаются в разрыхленную землю, а потом ковш несет эту землю по воздуху и высыпает то на один, то на другой высокий бархан. Мог ли знать корсак, что это вовсе не барханы, а будущие берега Каракумского канала, между которыми вскоре побежит вода.
Наконец, не видя ничего угрожающего, корсак немного успокоился. По сухому еще руслу он перешел на другой берег канала и подкрался к деревянному домику строителей. Принюхиваясь, обошел его кругом и скользнул в открытую дверь.
Внимание корсака привлек запах колбасы — она свернулась на столе, похожая то ли на необычную змею, то ли на другое незнакомое животное без жала, без острых когтей и зубов.
Вцепившись в колбасу зубами, корсак метнулся прочь, потому что дом был полон незнакомых запахов, а громыхание экскаватора заставляло хищника пугливо вздрагивать.
Выбрав между барханов укромный уголок, корсак с аппетитом съел колбасу. Никогда он еще не пробовал такой вкусной пищи!
Луна спряталась. В пустыне стало еще темнее, чем прежде. Но корсак теперь уже без опаски двинулся обратно к своей норе. Темнота была для него родной сестрой. В темной глубокой норе он родился и вырос. На охоту он всегда выходил после захода солнца, а когда начинало светать, вновь скрывался в своей темной норе.
Мерцавшие вдали огни экскаватора уже не вызывали его опасений. Но неожиданно на горизонте появились два ночных огня, два небольших солнца: они приближались, все увеличиваясь в размерах.
Корсак замер, будто пригвожденный к месту. Эти бегущие огни поразили его, и лишь когда они пронеслись мимо, он услышал уже знакомый грохот удалявшегося чудовища. Так вот каким оно было!
Корсак мчался к своей норе изо всех сил. При помощи лишь одному ему ведомых примет корсак отыскал свою нору, нырнул в нее и улегся, свернувшись калачиком.
На следующий вечер корсак осторожно выглянул из норы, потом уселся у самого входа, но до полуночи не решался выйти на охоту.
Никогда еще не испытывал он такого страха, никогда не видел грохочущих ночных солнц, которые могут мчаться через пустыню.
Корсаки не боялись даже самого волка. Встречаясь с ними, серый разбойник лишь кидал презрительный взгляд и проходил мимо. Однажды на нашего корсака бросился сверху черный орел, но где ему было справиться с увертливым зверьком, вооруженным острыми зубами и когтями!
А теперь корсак до полуночи сидел у норы, как будто он стал трусливее всех животных. Но когда он и решился выбраться на охоту, удача от него отвернулась. Суслики пересвистывались, играли и не поддавались ему. Единственный тушканчик, которого удалось поймать, вырвался из его когтей. Хищник не бросался на свою добычу с прежней яростью. Стараясь первым заметить неведомую опасность, он стал пугливым и настороженным, то и дело озирался по сторонам.
Опасность вынырнула из-за холма. Она с шумом приближалась, и вот уже взгляд корсака скрестился с огненными лучами автомобильных фар. Люди не успели увидеть зверька, метнувшегося в сторону. Сверкнули и погасли в темноте два круглых испуганных глаза. Корсак, полный ужаса, скрылся в первой попавшейся норе...
Мимо Ак-Мейдана протянулся широкий и полноводный Каракумский канал. Люди проложили тут дорогу, построили дома и стали засевать землю. На солнечном Ак-Мейдане особенно хорошо вызревали дыни. Плети быстро разрастались, цвели, давали завязи. Но людям очень мешали суслики, тушканчики, мыши. Грызуны не только поедали созревшие дыни, они норовили забраться в дома, полакомиться хлебом, а то и чем по-вкуснее. Упрямые, нахальные животные! Но корсак уже здесь не охотился. Теперь никакая сила не заставила бы его подойти к человеческому жилью, хотя он на всю жизнь запомнил удивительный вкус и запах украденной колбасы.
Корсак избегал людей, а люди забыли про корсака. Но, может, и не забыли: ведь он помогал им своей охотой, преграждал путь и мышам, и сусликам, и тушканчикам.
Постепенно он привык к соседству воды и домов, грохочущих чудовищ с глазами-солнцами.
Мне кажется, он и по сей день живет на Ак-Мейдане: старый, очень осторожный и приметный своей сединой.
Перевод О. Романченко.
ПЕСНЯ ФАЗАНА
(рассказ)
Мир был погружен в темноту. Дикая курочка-фазан не видела, как ветер раскачивает еще оголенные после зимы ветви деревьев, лишь слышала мерное их поскрипывание. Звук этот не предвещал опасности. Во тьме слабо, будто отражаясь в воде, поблескивали луна и крупные звезды.
Пусть глаза дикой курочки ничего не видят ночью, зато слух у нее безошибочный. Вслушиваясь в несхожие голоса ночи, она мгновенно угадывала, где что происходит.
Вот какой-то хищник вцепился когтями в кору дерева. Курочка тревожно завертела головой. В следующее мгновение она уже взмыла в воздух, а внизу на ветке раздалось тоскливое мяуканье обманутого дикого кота.
Курочка опустилась на ветку тутовника, но сон уже был потревожен. Как знать, а вдруг дикий кот по запаху отыщет и это новое убежище намеченной жертвы?
Но дикий кот не появился. Едва начало светать, курочка покинула тутовник и оказалась в поле, где
