попытался приосаниться и придать лицу скорбное выражение. — На прошлой неделе опять авария. И серьезная. Видите ли, он и слышать не хочет о шофере, а сам потрясающе бездарен. Как водитель, имеется в виду. Ему бы нанять порядочное, уравновешенное животное и за хорошее жалование отдать ему бразды управления!.. Какое там! Жабб уверен, что он прирожденный водитель, что ему не у кого и нечему учиться. Ну и, разумеется, вытекающие отсюда последствия.
— Сколько их у него? — мрачно осведомился Барсук.
— Машин или последствий? Впрочем, в его случае это одно и то же; седьмая. Что касается остальных… Вы помните его каретный сарай? Так вот, он до самой крыши набит обломками автомобилей, причем, любой из обломков уместится в вашей шляпе! Вот и все, что можно сказать об остальных шести. Как видите, и сказать-то нечего.
— Он трижды лежал в больнице, — вставил Крот, — а о штрафах, что ему повыписывали, и подумать страшно.
— Да-да, и это другая сторона проблемы, — продолжал Крыс, — Жабб богат, это мы знаем. Но он не миллионер, — это раз, а, во-вторых, он отвратительно водит машину и совершенно не считается ни с правилами, ни с действующим законодательством. Смерть или разорение — третьего не дано… Барсук! Мы друзья его — и что же? так и будем сидеть сложа лапы?
Барсук помолчал, пожевал губами и довольно грубо произнес:
— Слушайте сюда. Вы, надеюсь, понимаете, что сейчас я ничего не могу сделать?
Друзья кивнули, хорошо понимая, что он имеет в виду. Согласно положениям звериного этикета, всем животным без исключения приличествует избегать трудоемких, героических и даже мало-мальски активных действий зимой, когда все спят — одни на ходу, другие самым настоящим образом. Следует поменьше бывать на улице и сидеть дома, отдыхая от напряжения тех дней и ночей, когда каждый мускул, каждое чувство работали на износ.
— Вот и хорошо, что понимаете, — уже мягче продолжил Барсук. — Но: после солнцеворота дни станут длиннее, и наступит подходящее время — то самое время, когда, бывает, проснешься среди ночи и чувствуешь беспокойство такое… так действовать хочется! Встанешь с рассветом, если не раньше — уж вы-то знаете! (Животные с серьезностью кивнули. Они-то знали!) — Да… Короче. — Барсук отбросил воспоминания. — Вот тогда мы, то есть вы, я и наш друг г-н Крот, — тогда-то мы и прижмем Жабба к когтю, не потерпим никаких сумасбродств с его стороны, спустим с небес на землю, — силой, если понадобится. Мы сделаем из него разумного Жабба! Мы… Да вы никак спите, Крыс!
— Я — нет! — воскликнул Крыс, вздрогнул и проснулся.
— Он уже раза три засыпал после ужина, — хихикнул Крот.
По непонятным ему причинам он чувствовал себя бодро, даже несколько возбужденно. Объяснялось это, конечно, тем, что, будучи от природы и по воспитанию животным подземным, он наслаждался запахами жилища Барсука и был, как у себя дома, в то время как Крыса мутило от спертого воздуха.
Барсук перестал разглядывать Крыса.
— Ну, что ж, самое время в постель, — сказал он, вставая за подсвечниками. — Пойдемте, я покажу вашу комнату. И спите, сколько влезет — время завтрака назначать не будем.
Он привел гостей в продолговатую комнату, похожую на спальню и погреб одновременно. Припасы хозяина, развешанные и разложенные по всему дому, хранились и в этой комнате: одну ее половину занимали горы яблок, репы и картофеля, корзинки с орехами да горшки с медом, другую — две белые кроватки, мягкие и привлекательные. Постельное белье, хоть и грубоватое, пахло лавандой.
Крот и Водяной Крыс уложились в тридцать секунд (без всякого переносного смысла), успев притом аккуратно повесить одежду на спинки кроваток.
На следующий день, в соответствии с указанием Барсука, заспанные животные вышли к завтраку поздно утром. В очаге ярко пылал огонь, высвечивая окорока, стулья и все прочее, включая двух ежиков, сидевших за столом перед деревянными мисками с овсяной кашей. Как только вошли старшие, школьники выронили ложки, встали и почтительно втянули головы в плечи.
— Не стоит, не стоит, сидите! — милостиво разрешил Крыс. — Доедайте свою кашу. Откуда вы взялись, юноши? Заблудились в снегах, я так полагаю?
— Да-с, если позволите, сэр, — вежливо ответил старший ежик. — Я с малышом Билли — вот с ним- с — мы искали дорогу в школу, мама нас заставляет ходить даже, когда погода вот такая совсем — и, конешное дело, потерялись, сэр, а Билли — он молодой и впечатлительный — возьми да расплачься. А потом мы наткнулись на черный ход, а он вел в дом господина Барсука-с, и мы осмелились постучаться, потому что господин Барсук очень добрый джентльмен — это всякий знает-с…
— Понятно, — протянул Крыс, — аккуратно нарезая грудинку; Крот готовил яичницу. — Понятно… Как там с погодой? И не нужно так часто говорить «сэр», — добавил он.
— Ужасно плохая, сэр, а снег и вовсе ужасно глубокий — никакого выхода на улицу для таких джентльменов, как вы-с.
— А г-н Барсук где? — осведомился Крот через плечо: он разогревал кофе.
— Хозяин ушли-с в кабинет, сэр. Они сказали, что будут очень заняты, что ни в коем случае не отвлекать-с.
Всем присутствующим было хорошо понятно, что крылось за подобным объяснением. Когда шесть месяцев в году живешь активной жизнью, а другие шесть — жизнью сравнительно или действительно сонной, — в ходе этих вялых месяцев не станешь то и дело ссылаться на сонливость, бросая гостей или насущные дела. Такое оправдание всем, и прежде всего вам самим, быстро надоест. Животные хорошо знали, чем занялся Барсук, от души позавтракав: он заперся в кабинете, уселся в мягкое кресло, ноги положил на другое и, накрыв лицо красным хлопчатобумажным платочком, был по обыкновению «занят».
Громко зазвенел звонок, и Крыс, жадно поглощавший поджаристую булочку, послал младшего ежика, Билли, посмотреть, кто пришел. Коридор задрожал от топота, и вскоре в кухню вбежал Билли, а за ним Выдр, тут же бросившийся на Крыса с объятиями и прочими знаками нежнейшей радости.
— Ну, что вы, честное слово! — набитым ртом шипел Крыс.
— Я так и думал, что вы — здесь. Целые-невредимые, — улыбался Выдр. — Утром такой переполох был! Побережье только и говорило, что Крыс дома не ночевал, и Крот тоже, — дескать, случилось ужасное. А искать не пойдешь — следы замело. Но я-то знаю: если у кого затруднение случится, идут к Барсуку, или он сам приходит, — вот я сразу сюда и двинулся, прямо сквозь снега и Лес Дремучий! Бог мой! Как славно идти по снегу и смотреть, как за черными стволами восходит солнце! Идешь, а вокруг покой, только изредка снег сорвется с ветки и — хлоп! — так и подскочишь. Снежные замки и пещеры выросли ночью из ничего, и снежные мосты, и террасы, и крепостные валы… Даю честное слово: я мог бы часами играть с ними. Там и тут валяются мощные ветви, обломанные тяжестью снега, а малиновки садятся на них и прыгают, задрав хвосты и клювы со свойственным им тщеславием: дескать, это под нами ветка обломилась. Да-а… Высоко в небе тянулась цепочка гусей, грачи покружились над деревьями и улетели восвояси, с отвращением осмотрев заснеженный лес, — не попадалось ни одного разумного существа, так что и расспросить было некого. На полпути сюда я все же повстречал кролика. Он сидел на коряге и утирал лапами глупое лицо. Надо было видеть это перепуганное животное, когда я, подкравшись сзади, положил лапу ему на плечо. Пришлось расщедриться на парочку оплеух, чтобы придать его морде подобие осмысленного выражения! Кое-как я выдавил из несчастного, что минувшей ночью его дальний родственник видел Крота в Лесу Дремучем. Кролики, якобы, только и верещали, что о том, как Крот, близкий друг Водяного Крыса, попал в серьезную неприятность, как он заплутал, а Они — тут как тут! Окружили его, и давай гонять по Лесу! Жуть! Я у него спрашиваю: «Ну, а вы? Вы сделали хоть что-нибудь? С мозгами у вас слабовато, но вас тут видимо-невидимо — крупных, крепких пареньков, жирных, что твое масло. Могли бы спрятать Крота в своих норах — вы ими всю округу испоганили!». А он мямлит: «Кто? — мы? Сделать что-нибудь?! Мы? Кролики?». Что с ним говорить: влепил еще разок и дальше пошел, а сам думаю: «Если повезет повстречаться с кем- нибудь из Них, то либо я узнаю еще кое-что, либо Они у меня узнают».
— А вы… вы совсем не нервничали? — спросил Крот, чувствуя, как при упоминании о Них вчерашний ужас возвращается.
— Нервничал? — расхохотался Выдр, блеснув рядами крепких белых зубов. — Я бы Им показал, как надо нервничать, пристань Они ко мне! И вот что, Крот. Вы парень что надо: поджарьте мне малость
