— Не знаю, считаю ли я эту песенку невесть чем, — осторожно заметил Крот.
Сам он поэтом не был и не заботился, догадываются об этом или нет: по натуре он был бесхитростен.
— Утки тоже не знают, — весело сказал Крыс. — Они говорят: «Ну почему бы не позволить каждому делать то, что вздумается, когда вздумается и как вздумается. А некоторые развалятся на берегу и глазеют на всех, придумывая замечания, поэтические произведения и прочие мерзости. Гадость какая-то!» — Вот что говорят утки.
— Так оно и есть, так и есть, — от всего сердца согласился Крот.
— То есть как? — вздрогнул Крыс.
— То есть не так, вовсе не так, — мягко сказал Крот. — Но вот о чем я хотел просить вас: мы не могли бы навестить мистера Жабба? Я так много слышал о нем — хотелось бы познакомиться…
— Отчего же? Конечно, — сказал незлопамятный Крыс и, вскочив на ноги, выбросил из головы поэзию. — Готовьте лодку, и тотчас отправимся. Визит мистеру Жаббу не бывает несвоевременным: рано или поздно — Жабб всегда одинаков. Всегда в прекрасном настроении, всегда рад вас видеть, всегда сожалеет, что вам пора уходить.
— Должно быть, очень приятное животное, — заметил Крот, берясь за весла.
Крыс устроился на корме и согласился:
— Да, животное он, действительно, редкостное. Столько простоты, добронравия, преданности. Не очень умен, пожалуй, — но не всем же быть гениями. Возможно, также хвастлив и чванлив, но это нисколько не умаляет его достоинств.
Они обогнули излучину, и перед ними предстал величественный старинный особняк розового кирпича; ухоженный газон простирался до самой реки.
— А вот и Жаббз-Холл, — сказал Крыс. — Ручей слева видите? Там, где написано «Частное владение. Высадка карается». Поднимитесь по нему до лодочного сарая, в нем мы оставим лодочку. Справа конюшни. А там — банкетный зал — один из красивейших в наших краях, но Жаббу мы не признаемся в этом, чтобы не нервничал.
В тени огромного лодочного сарая Крот выбрал весла. Они увидели множество красивых лодок, но все они либо висели на ремнях, либо сохли на стапелях, — в ручье не было ни одной; место выглядело позабыто-позаброшено.
Крыс огляделся.
— Ясно, — заключил он. — Лодки себя исчерпали. Обрыдли, как сказал бы его камердинер. Любопытно, что за причуда на этот раз. Пойдемте, взглянем.
Они побрели по цветущим газонам и вскоре наткнулись на Жабба: он ерзал в плетеном кресле и с озабоченным выражением ковырял большую географическую карту.
— Ура! — закричал он и подпрыгнул. — Это великолепно! — он тепло пожал им руки, впопыхах позабыв представиться Кроту. — Как мило с вашей стороны! — продолжал он, пританцовывая. — Я как раз собирался послать за вами, Крысси, со строгим наказом доставить вас живым или мертвым. Вы страшно нужны мне — оба. Не хотите поесть? Пошли в дом, перекусим. Вы не представляете, какая это удача: вы, вдвоем, да еще в самый нужный момент!
— Давайте хоть немного спокойно посидим, Жабби, — сказал Крыс, усаживаясь в удобное кресло.
Крот устроился в соседнем и сделал несколько вежливых замечаний относительно «достойной восхищения резиденции».
— Лучший дом на всей реке! — визгливо согласился Жабби и, не удержавшись, добавил: — Да и где бы там ни было, если уж на то пошло.
Тут Крыс толкнул Крота локтем, а Жабб, к несчастью, заметил его движение и сильно покраснел. Воцарилось молчание.
Наконец, Жабб захохотал:
— Ну, хорошо, Крысси, пусть это только мое мнение, но дом не так уж плох, не правда ли? Вы и сами знаете, что он вам нравится. Оставим это. Давайте сосредоточимся. Вы именно те животные, которые мне подходят. Вы мне поможете: дельце есть. Дело чрезвычайное.
— Вы, я полагаю, о гребле? — притворно зевнул Крыс. — Все еще много брызг, но успехи налицо. Побольше терпения и тренировки, и вы могли бы…
— Фи! Какие лодки? — сморщился Жабб. — Детский сад. Брошено давным-давно. Пустая трата времени — вот что это такое. Меня снедает печаль, когда я вижу, друзья мои, как вы растрачиваетесь в столь пустом занятии; вы, которым пора бы знать жизнь! О, нет! Лично я нашел свое призвание — истинное дело, стоящее всей жизни. Остаток дней я намерен посвятить ему, и могу лишь сожалеть о годах, прожитых мной впустую, безвозвратно ушедших, растраченных по мелочам. Я надеюсь, Крысси, ваш юный друг окажет мне любезность и пройдется с нами?
Отправились на конюшни; вторым шел Крыс с выражением гадливого недоверия на лице. У каретного сарая они увидели фургон, окрашенный в канареечный цвет с зеленоватым отливом. Весь он, включая ярко-красные колеса, блестел новизной.
— Что я вам говорил?! — вскричал Жабб, широко расставив лапы и выпятив грудь. — Перед вами настоящая жизнь, воплощенная в обыкновенной телеге. Широкие дороги, пыльные проселки, здоровье, простота, луга, пригорки! Биваки и села, веси, города! Сегодня здесь — завтра там. Путешествие, перемена мест, интерес, восторг! Весь мир перед тобою! Горизонт, как мыльный пузырь! Причем: вы видите лучший фургон из всех, что когда-либо существовали, — безо всякого исключения. Забирайтесь внутрь и посмотрите, как он оборудован. Все продумано мной собственноручно. Подчеркиваю: собственноручно!
Крот, вконец заинтригованный и восхищенный, с готовностью поднялся в фургон вслед за Жаббом. Крыс же только фыркнул, сунул лапы поглубже в карманы и с места не двинулся.
А фургон и действительно был компактный и комфортабельный: маленькие коечки, откидной столик, плита, шкафчики и книжные полки, клетка с птичкой, а также горшки, котлы, кастрюли и кувшины всех видов и размеров.
— Все есть! — торжествовал Жабб, открывая шкафчики один за другим. — Взгляните: бисквиты, консервированные омары, сардины — все, что душа пожелает. Содовая вода — тут же, табачок — вот тут, почтовая бумага, грудинка, джем, карты и домино — вы найдете всё, — продолжал он, выбираясь из фургона, — сразу же после обеда, как только мы тронемся в путь.
— Прошу прощения, — протянул Крыс, лениво жуя соломинку, — я что-то не расслышал про «мы», про «тронемся» и про «в путь».
— Начинается! — поморщился Жабб. — Бросьте, старина, этот постный тон: вы же знаете — ехать придется! Без вас я пропаду, так что считайте вопрос решенным. И не спорьте со мной: чего-чего, а этого я не выношу. Вы, надеюсь, не намерены всю жизнь гнить в этой затхлой вонючей реке, проживая в какой-то дыре и играя в лодочки? Я покажу вам мир! Я сделаю из вас настоящее животное, мой мальчик!
— Мир мало интересует меня, — тихо, но убедительно сказал Крыс. — Я никуда не еду, и это очевидно. Да, я собираюсь прожить всю жизнь на родной реке; да, — в дыре, да, — с лодочкой. Жить так, как жил всегда! Больше того, Крот останется со мной и будет делать то, что делаю я. Правда, г-н Крот?
