конкретно хотите?
Миссис Пайн повернулась ко мне. На секунду мне показалось, что она вновь хочет поговорить о моем лице, но вместо этого она спросила:
— Каков он, Арчи? Он и в самом деле такой упрямый, каким хочет показаться?
Имя Арчи прозвучало в ее устах исключительно естественно.
— Я бы сказал, что с его стороны это почти мягкотелость, — ответил я.
— Бог мой, — она посмотрела на Вульфа с интересом, но без признаков испуга. — Я полагаю, — сказала она неожиданно, — вы знаете, что Уальдо Мур одно время был моим близким другом?
Вульф кивнул:
— Мне говорили об этом. Мистер Гудвин, например. Он получил информацию от журналиста из газеты. Очевидно, об этом знают многие.
— Да, конечно. Есть преимущество в том, чтобы не скрывать некоторые вещи. То, о чем люди знают, принимается ими как само собой разумеющееся. Однако позволять людям знать это и позволять им публично обсуждать это в газетах — большая разница. Вы, мистер Вульф, можете представить себе хотя бы на минуту, что я буду сидеть сложа руки, в то время как в бульварных газетенках печатаются фотографии, касающиеся моей личной жизни? В то время как вы делаете сенсацию из смерти Уальдо Мура?
— Конечно нет, мадам, — Вульф продолжал изучать ее. — Вполне понятно, что вы не будете сидеть сложа руки, что вы сейчас и доказываете. Вы пришли сюда в половине третьего ночи. Кстати, вы, должно быть, задавали этот вопрос своему мужу. Что он сказал?
— Джаспер считает, что это не станет сенсацией. Он говорит, что хочет всего-навсего прекратить слухи в компании и сделать так, чтобы мой брат не смог начать все заново. Но я не хочу и не собираюсь рисковать.
— А что говорит ваш брат? Вы обсуждали с ним этот вопрос?
Ее лицо исказилось. Поскольку меня не просили делать записи, я мог внимательно наблюдать за ее лицом, и это было первым признаком того, что ей требуется подумать. Она сжала губы, ничего не сказав. Мне показалось, что у них, видимо, это было наследственное, поскольку во время моего так называемого обеда с Керром Нейлором первый и единственный раз он был вынужден сделать паузу, чтобы подумать в тот момент, когда разговор зашел о его сестре. Наконец она произнесла:
— Не знаю, что у моего брата на уме. Керр мне ничего не говорит, хотя это не в его правилах. Он весьма своеобразный человек. Он не любит моего мужа и других руководителей компании — всех, за исключением одного или двух.
Вульф хрюкнул:
— И вас он не любит?
— Почему же! Любит!
— Тогда отчего он не прекращает этого вздора насчет убийства, если вы его попросили об этом?
— Он не… — Она осеклась, затем продолжила: — Это интересный вопрос, я никогда не задумывалась над этим, но брат подтверждает слова мужа, что в прессу это дело не попадет. Однако мне все равно, что они говорят, риск сохраняется, и я всегда считала: надо делать все разумное, чтобы избежать ненужного риска. Если мой муж и мой брат собираются действовать, как два избалованных ребенка, по-моему, фактически делая из себя идиотов, — тогда я беру дело в свои руки.
Она посмотрела на меня и немедленно стала другой женщиной.
— Похоже, тут прохладно. Набросьте, пожалуйста, на меня манто.
Неудивительно, — подумал я, — ведь она одета для театра и, естественно, декольтирована. Для ее возраста (а она, наверняка, старше меня лет на десять) она прекрасно сохранилась. Я взял манто и накинул ей на плечи. Она улыбнулась мне в знак благодарности, а я пошел добавить тепла в термостат системы отопления.
Миссис Пайн повернулась к Вульфу:
— Я подумала, что лучше всего будет иметь дело непосредственно с вами. Возможно, вы абсолютно правы: если вы просто устранитесь, как я вас просила, мой муж наймет кого-нибудь еще. Тогда почему не позволить ему иметь то, чего он хочет? Он явно хочет, чтобы расследованием занимались вы, и мой брат того же мнения, так почему бы и нет? Я дам вам свой личный чек, и вы не сможете возразить, что я даю вам деньги даром, потому что вы дадите мне гарантию, что расследования не будет, или, скажем так, что в результате ничего не просочится в прессу. Не важно, как мы это осуществим, главное, мы понимаем, что имеет в виду каждый из нас. Я выпишу чек — на десять тысяч долларов?
Вульф покачал головой.
— Ради Бога, не надо, — пробормотал он. — Вы понимаете, что предлагаете заплатить мне за то, чтобы я хранил секрет?
Ее глаза расширились:
— Нет. Какой секрет?
— Я не знаю. Пока. Но ваш муж или его фирма, в которой вы крупнейший акционер, платит мне, чтобы я что-то обнаружил, а вы хотите заплатить мне за то, чтобы я это скрыл, если, разумеется, что-либо удастся обнаружить. Вы назвали своего мужа и брата идиотами, но как вы назовете себя? Вы предлагаете мне десять тысяч долларов, думаете, я способен на двойную сделку? Если так, почему тогда я должен этим ограничиться? Почему не сто тысяч, не миллион? Мадам, вы неразумны.
Она проигнорировала обвинение и попыталась рассуждать логически.
— Напрасно вы так говорите, — сказала она с обидой. — Неужели я пришла бы к вам, если бы не знала о вашей репутации? Это не шантаж, а вы не обманщик!
Вульф потерял дар речи, и это еще раз подтвердило, что он не понимал женщин и наполовину так, как он понимал мужчин. Я же прекрасно ее понял. Ее точка зрения заключалась в том, что если Вульф поведет двойную игру с «Нейлор — Керр», никакого обмана не будет, поскольку этого хотела она, в то время как, если он обманет или будет шантажировать ее, он превратится в отвратительного, низкого мерзавца, а его репутащпо она знала: он таковым не является.
Видя, что никакого компромисса не предвидится, я вмешался:
— Послушайте, миссис Пайн, так не пойдет, в самом деле. Вам не удастся его подкупить или угрожать ему.
Она пристально взглянула на меня, и я наверняка перестал быть для нее Арчи, по крайней мере, в этот момент.
— Я не пыталась угрожать ему, — заявила она.
— Я знаю. Я просто неудачно выразился.
Она посмотрела на Вульфа, потом снова на меня.
— Но… — она обдумывала мысль, — видимо, можно отобрать у него лицензию. С налогами, которые я плачу, и людьми, которых я знаю, я смогу это сделать. У частного детектива должна быть лицензия?
Услышав это, я тоже почти потерял дар речи, но кто-то с нашей стороны должен был ей возразить.
— Конечно, он имеет, — сказал я. — И я тоже имек Можете попробовать, Алиса, но сомневаюсь, что вы преуспеете.
— Меня зовут Цецилия.
— Я знаю. Я имею в виду Алису из Страны Чудес. Вы мне ее напоминаете.
— Это прекрасная книга, — сказала она. — Я недавно перечитала ее. Вы партнеры?
— Нет, я работаю на него.
— Не понимаю, почему. Не знаю, как вы можете его терпеть. Сколько вам нужно для того, чтобы открыть свое дело?
— Фу, — вмешался Вульф. — Что за чушь! Мадам, если вы сделаете крохотное усилие, то убедитесь, что я разумный человек. Хотите предложение?
— Не знаю, — осторожно сказала она. — Сначала я должна знать, что это за предложение.
— Вот какое. Вы никогда не достигнете ничего с помощью этой болтовни — ни с мистером Гудвином, ни со мной. Более того, если я даже приму ваше смехотворное предложение, вы просто выбросите деньги на ветер. Ваши предположения могут оказаться необоснованными. Очевидно, вы полагаете, что если мы компетентно расследуем смерть мистера Мура, то наверняка в результате получится публичный скандал. Вы можете мне сказать, почему вы так думаете?
