— А когда у нас будет гимнастика?
— Завтра, завтра! Ну-ка, поскорей…
Они очутились на улице, точно рыбы, выброшенные в море. Заперев за ними дверь, смотритель брезгливо вытер руки.
Там, у фасада школы, размахивали плакатами, виднелись поднятые руки, слышны были громкие крики и скандирование.
— Давай взглянем, — предложил Сэм. — Видно, это церковное шествие.
— Поторапливайся, идиот, — прошипел Андерсон, утаскивая его за рукав.
Вечером за ужином никто не разговаривал. Па прочел молитву, не придумав ни одной новой фразы. Потом пришли какие-то люди, среди них Сэм узнал отца Андерсона, и стали что-то обсуждать. Бейсбол, политику или что-то другое. Не важно. Никто не обращал на мальчика внимания. Сэм достал цветные карандаши и нарисовал портик с придуманными им самим гимнастическими снарядами, сказочный портик, который он видел во сне. Когда Ма стала его укладывать, он пролепетал по привычке: «Как, уже!» — хотя знал, что поздно. Белый крест давно пламенел над кроватью. Ма молча прижимается к нему, и ее слезы, как теплый ласковый зверек приятно поглаживают щеку. В соседней комнате продолжается разговор. Сэм узнавал голос сержанта Паркера и гордо улыбался.
Какое чудесное утро! Па снова надел медаль, и оба, и отец и сын, вышагивали рядом. Сегодня перед школой стояли настоящие солдаты с автоматами. В десяти шагах от них полицейские едва сдерживали натиск толпы, чьи вопли и свист напомнили Сэму бурный восторг зрителей из радиопередач. Солнце сверкало, как в разгар летних каникул… Какое восхитительное утро! Он хотел поделиться своей радостью с Па, но тот увидел толпу, остановился и попятился назад. Мальчик потянул его за руку:
— Проводи меня.
— Ты очень смелый, Сэм, — сказал Па чуть задыхающимся голосом, — я горжусь тобой.
«Он будет гордиться еще сильнее, когда увидит меня на портике», — подумал Сэм, не понимая, чем заслужил похвалу отца.
Два солдата встали по обе стороны от Сэма и торопливо проводили его до входа. Обернувшись, Сэм видел, как какой-то солдат пытался увести отца; тот протестовал и показывал на медаль. Все ясно: обычный спор бывших фронтовиков. Сэм бросился разыскивать маленького принца, не замечая, что сегодня он — единственный цветной в классе. К нему подошел учитель в очках:
— Вы останетесь завтракать здесь, так будет лучше!
— Я предупрежу вашего отца.
И он исчез. Наверное, он прав, так будет лучше, в гостях все кажется вкуснее. Это очень занятно! Даже хлеб…
На уроке он с удивлением обнаружил, что впереди, сзади, справа и слева от него скамейки свободны, а все теснятся по трое на остальных партах. Какая глупость!
Сэм хотел пересесть. «Оставайтесь на месте, Паркер!» — приказал учитель, который вчера называл его просто Сэмом. Ну и ладно!
Прозвенел звонок. Стремительный поток ребятишек хлынул во двор, наполнившийся смехом, легким и прозрачным, как пена. Внезапно тоненькие голоса были заглушены неистовыми воплями, и дети испуганно замерли перед толпой у входа, потрясавшей кулаками, которую полицейские безуспешно пытались угомонить. Маленький принц, побледнев, ухватился за руку Сэма.
— Не бойся, я постою за тебя, — прошептал негритенок.
Детей отвели на закрытую площадку. Старшие подхватили маленького блондина и, отчаянно жестикулируя, стали ему что-то втолковывать. Сэму захотелось поиграть, но ни в одной команде для него не нашлось места. Не везет! Он очутился совсем один, словно судно на рейде во время карантина. Но тут появился учитель, дал заполнить учетную карточку и наконец спросил по грамматике, арифметике…
— Вы очень отстаете, — сказал он сердито. — Где вы учились раньше?
Сэм назвал преподобного отца.
— Нехорошо менять школу, — учитель отвел глаза, — разные системы обучения. Вам следует попросить родителей вернуть вас к преподобному отцу. Вы ведь попросите, не правда ли?
— Нет, — ответил Сэм.
— Почему?
Ребенок опустил голову. Разве можно рассказать этому учителю про портик, ведь он, как и все, наверняка презирает уроки физкультуры.
Полдень — время завтрака. О Сэме позаботились: усадили отдельно в столовой преподавателей. Негритенок слышал, как другие ребята смеялись и чокались стаканами в ученической столовой, здесь же надо сидеть смирно… Все-таки он сунул в карман преподавательское пирожное — подарок для маленького принца.
В классе Сэм остро ощутил, что ему чего-то не хватает. И тут его осенило: после завтрака Ма всегда давала ему леденец. Значит, сегодня первый раз в жизни… Сердце его мучительно сжалось, и лишь воспоминание о портике утешило его. Сэм выглянул в окно и остолбенел: на портике кто-то раскачивался… «Взрослый на портике, предназначенном для детей! Кто же это?» Присмотревшись, он открыл рот от ужаса: взрослый был подвешен за шею. Повешенный! Он чуть не закричал. И некому показать… Вокруг лишь пустые скамейки. Сэм чувствовал, что задыхается, но отважился посмотреть снова. Ветер осторожно поворачивал повешенного, и теперь можно было разглядеть черное лицо и клетчатую рубашку. Он был похож на Па… Надо посмотреть, главное — дойти! Сэм поднял руку.
— Можно выйти в туалет?
Послышались смешки.
— Да, да, — сказал учитель с каким-то облегчением. «Надо бы послать с ним сопровождающего, но кого? Позвать солдата?» Он тут же осознал всю нелепость ситуации, покраснел, отчитал наугад двух-трех учеников и вновь овладел собой.
Сэм мчался по бесшумным коридорам, высматривая портик из каждого окна, нагибался, пробегая мимо застекленных дверей классов. Все в этой школе его враги, даже маленькие плащи в раздевалке внушали ему страх.
Выскочив из пустынного коридора, Сэм оказался прямо возле портика. Ветер развернул повешенного в его сторону: манекен… К клетчатой рубашке приколота медаль. «Па. Па!.. О! Па…» Сэм захлебнулся. Снять! Или хотя бы медаль. Мальчик похолодел от страха. Его бил озноб. Запыхавшийся, как после долгого бега, обезумевший, опустошенный, Сэм чувствовал, как в глубинах его сознания зарождается чудовищная догадка. Он отказывался понимать…
К виселице была прибита бумажка. Сэм подошел поближе и прочел:
«Какая безобразная смерть! Этот негр отправил сына в федеральную школу».
Он едва успел добежать до уборной: желудок подвел его, он не обманул учителя…
Запершись на задвижку, Сэм почувствовал себя в безопасности. Но потом все прояснилось: он заключенный и, выйдя отсюда, все равно останется пленником. Это была тюрьма, с виселицей во дворе…
«Бежать, скорее бежать!» Только не в класс, где ожидают насмешки, не к солдатам и полицейским: он потерял в них веру. Весь мир ополчился против него. Единственное убежище — Ма! Единственная крепость — Па! (О! Повешенный! Домой без оглядки! Задворками, как вчера.)
Он заблудился в коридорах, трепеща от мысли, что сейчас зазвенит звонок. По дороге он столкнулся с мальчиком, идущим в уборную, и каждый, впившись в другого взглядом, проследовал вдоль противоположной стены. Словно два зверя, которые испуганно шарахаются друг от друга.
У служебной двери стоял полицейский. Наклонившись, он завязывал шнурок на ботинке, и мальчику удалось проскользнуть незамеченным. Куда глаза глядят, подальше от школы… Он бежал во всю прыть, как лошадь, спешащая в конюшню. Издалека донесся звук заводской сирены. Скоро Па вернется с работы. Сэм тревожно и доверчиво прижмется к клетчатой рубашке и услышит четкое неторопливое биение… Еще немного — и появится знакомый, ничем не примечательный, обычный квартал. Сегодня он казался Сэму символом самой родины — лишь достигнув ее границы, можно найти спасение.
Мимо Сэма на мотороллере проехал какой-то молодой блондин в бежевом костюме. Он обернулся, разглядывая негритенка, притормозил и повернул обратно. Сэм опасался, что тот остановится рядом, но
