Продолжая наблюдать за происходящим в студии, Гильза вдруг почувствовал страх.
Страх этот словно дышал в затылок. Будто волк, почуявший добычу.
Его словно швырнули — обратно, в эфир. И тут же стало ясно, что происходит неладное.
Паутина заметно волновалась. Черные всполохи бурлили, разбрасывая грязные брызги, ее щупальца нервно обшаривали лабиринты хрустального здания.
Она явно что-то учуяла. Как и всякая хищная тварь, Паутина остро ощущала опасность.
Гильза вновь обернулся своей тысячеглазой «сетью». Перед глазами бешено замелькали московские улицы. И он увидел: Паутина потеряла интерес к созданным магом фантомам. То ли раскусила обман, то ли почуяла близкое присутствие настоящих, живых врагов. И теперь судорожно пыталась отыскать их.
Не было никаких сомнений: едва это произойдет — она расправится с ними со всей жестокостью, на которую способен свирепый хищник.
Следовало ее отвлечь. Во что бы то ни стало, перетянуть ее внимание на себя.
И он нанес удар.
Удар отчаяния.
11
Силы были неравными. Слишком неравными.
Серый, незримый и неосязаемый поток ударил в самое сердце Паутины. Серые щупальца стали его руками, которыми он рвал ненавистную черную сеть, раскидывая в стороны ее грязные ошметки. Вряд ли та ожидала такого удара изнутри.
Черная масса взвилась в небеса, на некоторое время, развеявшись пылью. Это могло показаться удачей и даже победой.
Но было бы наивно надеяться на столь быстрый и легкий исход.
В хрустальном небе происходило нечто зловещее.
Черная пыль мгновенно собралась в непроницаемо-чернильный сгусток. Теперь эта колония эфирных мутантов стала воистину единым организмом, мощным сгустком энергии и злобы. У чудовища не было глаз, или каких-то иных заметных органов чувств.
Но оно прекрасно видело врага — свое собственное подобие, что было вдесятеро слабее, и, несмотря на это, осмелилось напасть на нее, Паутину, претендующую на обладание всем этим миром!
Ответный удар должен был быть мощным. Но трудно было предположить, насколько он станет страшным.
Гильза даже не успел среагировать: черное чудище выстрелило в него миллионами жалящих нитей.
Это было больно. Невыносимо больно. Физическая боль закрутилась в узел с еще более мучительной, описать которую невозможно человеческими словами.
Невероятным образом он продолжал оставаться в сознании. Он задыхался — но находил в себе силы вцепиться — и держать этого монстра, который швырял его, бил о хрустальные стены, пытался сожрать, сделать частью самого себя — как и привыкла поступать прожорливая Паутина.
Жалящие ядовитые щупальца стремились убить его душу.
И сгорали, натыкаясь на непреодолимый барьер.
Серебряную пулю
Краем сознания Гильза ощущал, как Паутина, почуяв новую опасность, протянула темные отростки в сторону Чигура и Лю. Ведь они были так близко к ее гордости, ее святыне — готовым разорваться коконам.
Еще немного — и друзьям придет конец: в карманах соседей по массовке тихо зазвонят мобильники «Альфы», и ее рабы безропотно выполнят простой и понятный приказ.
«Убить!»
Все, что он мог сейчас сделать — это повиснуть на проклятой Паутине тяжелым грузом и быть, бить ее, не давая ей переключиться на новые цели…
И словно в жутком отражении он видел — тысячами своих новых глаз — как незримая битва перехлестнула через край хрустального мира, обрушившись на бренную землю.
…Вот какой-то невзрачный прохожий, вяло плетущийся по тротуару вдруг столбенеет, озирается — и с диким воплем кидается на проезжающего мимо парня на скутере. Сцепившись, две фигуры кубарем катятся по асфальту, слышится отчаянный визг тормозов.
— Отдай! — рычит прохожий, пытаясь дотянуться до горла парня. — Отдай мобильник!
— Убью! — вторит ему парень, чье лицо перечертила набухающая багровая полоса содранной кожи.
Они продолжают терзать друг друга — и к этой бессмысленной возне присоединяются все новые и новые участники, те у которых в карманах искрят, как противоположные заряды, sim-карты конкурирующих сотовых операторов.
…Вот безобразная драка на эскалаторе метро. На выходе с движущейся лестницы возникает «пробка», и люди с криками возмущения и боли, словно фарш из мясорубки, лезут на перила — и бросаются во всеобщую свалку.
Свистят милиционеры, подбегают ближе — и вместо успокоения буйных, начинают от души, с садистским удовлетворением колотить пассажиров резиновыми дубинками.
Вот «золотая молодежь» на крутых «тачилах» с диким хохотом догоняет — и бьет какую-то дряхлую малолитражку.
— Одна есть! — орет в «трубу» модно подстриженный юнец.
— А у меня — уже две! — весело отзывается динамик.
И с надсадным ревом «прокачанная» «субару» вспарывает бок машине ДПС.
Сотрудник выскакивает из поврежденной машины, взлетает на капот, передергивает затвор штатного «макарова» — и открывает огонь по удирающему нарушителю. Но что такое?! Нарушитель в лихом заносе исчезает за поворотом — зато по асфальту нелепо кувыркается подстреленный на полном ходу мотоциклист.
ГИБДДшник заходится в смехе — и продолжает стрельбу по движущимся мишеням. Отдача заглушает вибрацию «мобильника», но слышно, как в кармане веселым саундреком наигрывает «шансон».
…А вот улыбчивая девчушка в нарядном заведении «фаст-фуда» весело вскидывает руку и кричит: «Свободная касса!».
А в следующее мгновение, с перекошенным лицом, словно обезумев, опрокидывает в толпу посетителей тусклый чан с кипящим маслом. Отчаянное шипение, облака пара, вопли, полные боли и ненависти. Брызги раскаленного масла, вздувающиеся пузыри ожогов — и вслед за тем яростная драка.
Мелькают кухонные ножи, трещат разломанные столы и стулья. Аромат «картошки-фри» смешивается с запахом крови. Люди в панике пытаются вырваться из этого ада общепита — и в давке перекрывают двери.
Никому уже не покинуть этот террариум. Здесь каждый — сам за себя.
Точнее — за своего сотового оператора.
12
