— Ты хочешь сесть?
— Что?.. Да, — Кратов рассеянно огляделся в поисках чего-либо подходящего для сидения.
И тотчас же каменный пол пещеры ожил, вспучился нарывом. Из вызмеившейся трещины хлестнул фонтан жирно блестящей смолы, который мгновенно растекся и застыл в форме невысокого кресла.
— Прежде чем встретиться с тобой, — продолжал Горный Гребень, — мы, тектоны, исследовали степень вашей осведомленности о нас. И нашли ее незначительной. Это наша вина. Мы, тектоны, уделяем преступно мало внимания молодым членам Галактического Братства. Но у нас не хватает времени. Время — страшная, необузданная сила, и как бы мы ни старались управлять им, в конечном итоге оно все же берет свое. Его можно обмануть, отступив назад по его оси. Но время, как и прежде, вынесет тебя вперед на своих волнах. Его можно растянуть, ускорив темп своего существования. Но время лишь переждет, пока ты вернешься в его обычное русло, а затем полетит вперед с огромной скоростью, чтобы наверстать упущенное. И поверь — наверстает сторицей.
— Мы чтим своих учителей, — выжидательно сказал Кратов, гоня прочь темные страхи, что рождались в нем при каждом вздохе тектона. — Уважаем ваш труд и доверяем вашей мудрости.
— Мудрость, — промолвил Горный Гребень. — Мудрость и одиночество идут рука об руку. Принято считать, что быть тектоном — самая почетная и ответственная обязанность под вечными звездами. А это и самое тяжкое бремя, брат. Бремя, которое не скинешь, чтобы перевести дыхание. Обратной дороги нет — есть только движение вперед. Или небытие. Становясь тектонами, мы теряем узы, связывавшие нас со своим миром. Оставляем родных — навсегда. Некоторые, как я, долго еще хранят облик, унаследованный от предков. А затем наступает момент, когда и он сковывает твой разум, словно путы. И ты сбрасываешь его, как изношенную одежду, славно тебе послужившую, с которой связаны добрые, но невозвратимо утраченные воспоминания детства. Тектоны — это выше, чем раса. Мы родились на разных планетах, под разными солнцами. Мы объединили свои слабые силы, чтобы достичь великой цели, какой является утверждение Единого Разума Галактики. Да, нам верят, нас уважают. Но мы оторваны от родины и потому одиноки. И только старшие тектоны, родина которых — вся Галактика, уже не помнят этого горького чувства одиночества. Вы, люди Земли, молоды. Вы — горячая, буйная энергия, которая не всегда направляется рассудком. Вам только предстоит пройти наш путь, от юной безоглядной силы до тяжкой мудрости тектонов.
«Длинный же это будет путь», — подумал Кратов.
Он попытался вообразить себя на месте человека, который отважится бесповоротно оставить свой дом, чтобы навечно уйти в пустоту и холод. И там, обретя неслыханное могущество ума, управлять сразу всеми галактическими процессами. Думать одновременно о мириадах звезд и миров, и не просто думать, а учитывать их в своих мысленных конструкциях. Предвосхищать их развитие. И направлять, если нужно. Но с каждым веком все реже испытывать сердечный отзыв при случайном упоминании о прежнем, родном доме…
«Я бы не смог. Ну, допустим, мой убогий умишко тектонам и так без особой нужды. Да и во всем человечестве нет еще гениев такого масштаба, чтобы они заинтересовали тектонов. Мы не доросли. Разумеется, мы дорастем, наберем свое. Лет этак через тысячу. Кто знает, быть может, тогда и среди нас появятся смельчаки, готовые обрезать пуповину, связывающую их с родом человеческим, и принять на себя все — без исключения! — заботы Галактики… Нет, Горный Гребень позвал меня не за тем, чтобы делать лестные и неприемлемые предложения.
А где-то в подсознании шебуршится-таки червячок задетого самолюбия! Хочется тебе выслушать приглашение в тектоны, а потом со вздохом притворного сожаления, но вполне мотивированно, отринуть его. И остаток дней сожалеть о своем гордом отказе уже по-настоящему… Ох, и тщеславен же ты еще, — укорил он себя. — Мало тебя за это жизнь долбила. Ну, будет об этом…»
— Я не могу задерживать тебя сверх меры, брат, — сказал тектон. Время уходит, его не вернуть. И необходимость нашей встречи еще не остра. Я должен был увидеть тебя, и я увидел. И Совет тектонов видит тебя моими глазами. Поэтому то, что говорю я, тебе говорят все тектоны Галактики. Ты свободен, как свободно каждое разумное существо. И мы, тектоны, не имеем власти указывать тебе, каким путем идти. Но ты, выслушав нас, должен верить, что мы не желаем тебе зла.
— Я верю этому.
— Наша просьба покажется неожиданной и странной. Мы просим тебя немедленно прервать свою деятельность в Галактическом Братстве и поселиться в каком-нибудь достаточно уединенном месте.
Кратов встрепенулся. Такого он, конечно же, не ожидал.
— Я чем-то помешал тектонам? — спросил он с растерянной улыбкой.
— Напротив, твоя деятельность, равно как и твоих собратьев, полезна Галактике. Повторяю: ты волен идти своим путем. Но тебе известна наша просьба. И речь идет, вне сомнения, о непродолжительном сроке.
— Что же я стану делать… в этом уединенном месте?
— Вспоминать.
Кратов озадаченно пожал плечами.
— Мне сорок один год. Даже по земным меркам это лишь начало зрелости. О чем же мне вспоминать, какую ценность могут иметь мои мемуары?
— Память каждого разумного существа бесценна. И мы пока бессильны задержать этот стремительно уходящий от нас источник. Но что касается твоих воспоминаний, то в первую очередь они нужны нам, тектонам. Ты будешь фиксировать их и передавать в ваш Глобальный Инфобанк. Так они станут нам доступны.
— Но ты не ответил на мой вопрос, учитель.
— Я и не могу ответить. И ни один тектон не может. Нам неясны еще процессы, происходящие в Галактике в связи с тобой.
— Процессы? В Галактике… и в связи со мной?!
— Твое удивление напрасно, брат. Вокруг каждого существа в Галактике, да и за ее пределами происходят мощные, обычно неощутимые процессы. И не всегда мы своевременно учитываем их развитие и последствия. А когда момент упущен, приходится бросать все силы на то, чтобы даже не исправить, только сгладить допущенную ошибку. Что же странного, когда в связи с человеком, ведущим столь активную деятельность во многих мирах, развиваются помимо его воли и вне предвидения тектонов какие-то процессы?
— Что же насторожило тектонов?
— Я снова не отвечу тебе. Наши домыслы могут сковать твой разум, и ты будешь вспоминать лишь то, что укладывается в их границы. Или, что еще страшнее, бессознательно следовать нашей гипотезе и вспоминать то, чего не было на самом деле. Память — источник, но воды его вспять не потекут. С нами остаются лишь их журчание, блеск и сладкое ощущение прохлады. Ты должен вспомнить все, брат. Все — день за днем, с того момента, когда в твою жизнь впервые вошла Галактика.
— Мне было тогда восемнадцать лет, — улыбнулся Кратов. — Я был всего лишь маленькой прожорливой личинкой, которая страстно мечтала стать прекрасной бабочкой.
— Я понял твою метафору. И думаю, что мечтания личинки весьма близки к осуществлению. По крайней мере, если судить по куколке…
— Ты чересчур добр ко мне, учитель. Я совершал много ошибок. Гораздо больше, чем следовало бы.
— Если бы тебе знать, сколько ошибок совершают тектоны! Вот мы увидели тебя. Но, к сожалению, с опозданием. И это также одна из наших ошибок, исправить которую ты поможешь нам своими воспоминаниями.
— Я готов отдать вам свою память в полное распоряжение. Скопируйте ее, изучите слой за слоем, деталь за деталью…
— Символы и образы, хранимые мозгом, туманны и разобщены. Они словно драгоценные реликвии, которые молчат перед посторонним посетителем. Но приходит хозяин, берет в руки любую вещь и рассказывает о ней удивительные истории. Так и память. Она хранит не только реликвии, но и правила обращения с ними, и правила для этих правил. Понять из копии твоей памяти то, что ты мог бы поведать двумя словами, займет у нас едва ли не вечность. И потом, есть воспоминания, права на доступ к которым
