проинструктировал Мохаммеда Эмина, как ему дальше себя вести.
Затем я отправился изучать русло ручья в месте, где он вытекал из ущелья.
Снаружи между камней я увидел караульного, который меня сразу узнал.
– Кто тебя выставил здесь?
– Хан.
– Зачем?
– Чтобы он, возвращаясь, знал, что все в порядке.
– Очень хорошо. Ступай в лагерь и скажи моим спутникам, что я сейчас вернусь.
– Я не имею права покидать свой пост!
– Хан об этом не узнает.
– Он все узнает.
– Может быть, но я ему скажу, что то был мой приказ.
Караульный ушел. Я знал наперед, что Мохаммед остановит и разоружит его. Но я до сих пор не выяснил, где же второй лагерь. Правда, вечером голоса раздавались совсем близко, место будет легко найти. Так оно и вышло. Я услышал ржание и пошел на звук. На земле сидели девять беджат, принявшие меня в темноте за своего товарища, потому как один из них закричал:
– Что он говорит?
– Кто?
– Чужеземец-эмир.
– Да он сам здесь стоит, – ответил я. Теперь они меня признали и поднялись на ноги.
– О эмир, помоги нам, – попросил один. – Беббе сбежал от нас, и, когда хан вернется, он поступит с нами жестоко.
– Как же ему удалось сбежать? Разве вы его не связывали?
– Он был связан, но постепенно ослабил узлы, а когда мы спали, он забрал своего коня и наше оружие и ускакал.
– Берите своих лошадей и следуйте за мной!
Они тут же повиновались, и я привел их к нашей стоянке. К этому времени хаддедин развел маленький костер, и окрестности немного осветились неверным пламенем. Страж сидел без оружия с остальными беджат. Девятеро, которых я привел с собой, были так деморализованы случившимся, что без сопротивления сдали свои ножи и копья. Я объяснил всем пятнадцати, что им только в том случае стоит опасаться своего хана, если ему вздумается обвинить нас в предательстве, вернуть же бежавшего беббе мне не удастся.
Мистер Линдсей выспросил у Халефа все, что ему не удалось понять из моего объяснения. Теперь он принялся терзать меня:
– Сэр, что мы будем делать с этими парнями?
– Это выяснится, когда хан вернется.
– А если они разбегутся?
– Это им вряд ли удастся. Мы же следим за ними, а на выходе я поставлю хаджи Халефа Омара.
– Туда? – Он указал на проход, который вел наружу. Когда я кивнул, он продолжил:
– Этого недостаточно. Ведь есть еще и второй выход. Там, сзади. Yes!
Я посмотрел в том направлении, куда указывал его палец. При свете костра узрел кусок скалы, а перед ним куст.
– Шутите, сэр, – ответил я. – Кто переберется через этот камень?! Он пять метров высотой!
Линдсей засмеялся:
– Хм! Ума вам, конечно, не занимать, мистер. Но Дэвид Линдсей не глупее, сэр!
– Объяснитесь, пожалуйста.
– А вы пойдите и осмотрите поближе камень и куст. Понятно?
– Это нам весьма на руку. Беджат об этом знают?
– Думаю, нет, потому как, когда я туда совал нос, они не обратили на меня внимания.
– А проход очень узкий?
– Можно с лошадью пройти.
– А что там за местность снаружи?
– Не знаю, отсюда не видно.
Дело представлялось настолько важным, что мне нужно было пойти и все посмотреть самому. Я поручил свои обязанности спутникам и покинул стоянку. В темноте долго искал место, где между скал рос кустарник. Дыра, которую он скрывал, была около двух метров шириной. За кустарником громоздились камни, но днем лошадь провести между ними было можно.
Поскольку я не знал, что нас ждет в ближайшем будущем, то достал нож и сделал несколько глубоких надрезов на некоторых ветвях, чтобы их было легко отвести, если я поведу здесь лошадь. Естественно, я сделал все так осторожно, что беджат ни о чем не догадались. Затем вернулся в лагерь и сменил Халефа на его посту. Он получил указание сообщать обо всех, кто приблизится к стоянке.
– Что ты там нашел, эфенди? – спросил Мохаммед Эмин.
– Шикарный отход на случай, если нам придется уходить, не сказав «салам!».
– Через кустарник?
– Да, я обследовал это место. Как только всадник продерется сквозь заросли, все остальные пройдут уже свободно.
– А там дальше есть камни?
– Да, глыбы, поросшие колючками и ползучими растениями, но, когда светло, все узкие места можно спокойно миновать.
– Ты думаешь, мы все же воспользуемся этим путем?
– Я только могу предполагать. Не смейся надо мной, Мохаммед Эмин, но с детства у меня проявились некие способности предвидения событий…
– Я верю тебе. Аллах велик!
– Радостные события я никак не предвижу. Видятся главным образом беспокойство, страх, как будто я встретил что-то злое, последствия чего я опасаюсь. И наверняка произойдет что-то такое, что принесет мне несчастье. Опыт показывает: опасность начинается в то же мгновение, когда в меня впервые закрадывается страх.
– Значит, надо обращать внимание на те знаки, которые посылает тебе Аллах.
Мои опасения перенеслись также и на спутников. Разговоры прекратились, и мы молча лежали друг возле друга. Едва забрезжил рассвет, вернулся Халеф и доложил, что приближаются множество всадников. Их точное количество он определить не смог.
Я подошел к лошади, вынул из седельной сумки подзорную трубу и последовал за Халефом. Невооруженным глазом на равнине можно было различить много темных фигур; через трубу я смог увидеть их отчетливее.
– Сиди, кто это? – спросил Халеф.
– Это беджат.
– Но ведь их не должно быть так много!
– Они возвращаются с награбленным. Гонят с собой стада беббе. Впереди скачет хан со своим отрядом, он здесь будет раньше, чем остальные.
– А нам что делать?
– Обождем. Я дам знать.
Я вернулся к своим спутникам и рассказал о том, что увидел. Они были уверены в том, что нам не надо бояться хана. Мы не могли сделать ему никакого упрека, кроме того, что он скрыл от нас свои намерения. Если бы он хоть что-то рассказал нам, мы бы к нему ни за что не примкнули; нам было совершенно ни к чему прослыть ворами и разбойниками. Мы пришли к решению встретить его с осторожностью и вежливо.
С этим я и вернулся к Халефу, вооружившись до зубов.
Хан приближался галопом и через пять минут придержал своего коня возле меня.
– Салам, эмир! – приветствовал он меня. – Ты, наверное, удивился, не увидев меня среди вас, как вы ожидали. Но мне нужно было обтяпать одно выгодное дельце. Оно выгорело. Оглянись!
