Думаю, скорее, второе, но почему ты не стала нас убивать? Глупая жалость?
Глупая? Глупее не бывает!
— Я опасалась, что напала на дозор Шеффорда.
— В таком случае мне повезло. Не ожидал твоего нападения. Так что некоторые раны вполне заслуженны.
— Но ты хочешь наказать меня и за это? — взорвалась она.
— Нет, раны заживают, а вот мертвец уже не встанет из могилы. Твое недомыслие меня спасло.
Может, это именно тот шанс, на который она надеялась? Милисент обеими руками схватилась за тонкую соломинку.
— Если ты так благодарен, отплати за добро добром и отпусти меня.
Не тут-то было! Эллери злобно усмехнулся, погасив слабенький огонек надежды в душе Милисент.
— Я уже отплатил. Ведь ты пока жива, разве нет?
— Да, но призываю смерть, — с горечью выдохнула она. — Ты убил моего мужа, и я не хочу задерживаться на этом свете, так что доставай свой кинжал, и покончим с этим.
Эллери схватил ее, провел пальцем по ледяной щеке и улыбнулся, забавляясь страстной речью.
— Я хочу мять твою теплую плоть, леди. Сними свою одежду. Для меня.
Но Милисент с силой отбросила его руку:
— Не дождешься!
Эллери, пожав плечами, снова вынул кинжал из сапога.
— Пусть будет так. Не важно, как я возьму тебя, лишь бы взять. Нам предстоит долгая скачка, леди, так что готовься.
Ей следовало бы вовремя отступить от него и броситься к двери. Но он стоял чересчур близко и оказался слишком проворным. В мгновение ока кончик клинка прижался к ее горлу, а жесткий рот смял ее губы, заглушая вопль. Милисент пыталась податься вперед, навалиться всей тяжестью на нож, но Эллери словно предвидел это и ловко провел по ее котте сверху донизу. Ткань легко распалась, и тихий звук рвущейся материи прозвучал в ее ушах смертным приговором. Милисент почти не обратила внимания на тихий скрип. Зато Эллери встрепенулся и, выпустив ее, повернулся к двери. Теперь Милисент ясно услышала странный шум, словно чьи-то когти скреблись о дерево…
Дверь распахнулась с такой силой, что вся хижина затряслась. В комнату черной тенью ворвался волк и, безошибочно почуяв запах страха, немедленно бросился на человека, причинившего зло хозяйке. Ощеренные клыки, злобное рычание, прижатые уши…
Но сзади в пустом проеме возник еще чей-то силуэт.
— Отзови зверя, Мили! — крикнул Вулфрик. — Он мой! Я сам с ним расправлюсь!
— Граулз!
Волк метнулся к ней, жалобно заскулив: слишком велик был разбуженный инстинкт убивать, как теперь упустить желанную добычу?!
Но тот же инстинкт жил и в человеке, и он не намеревался отступать.
На Вулфрике не было доспехов. Он успел захватить с собой меч и Граулза, ничего больше, и даже не задержался, чтобы забинтовать голову. Кровь, частью уже засохшая, темнела на шее и одежде. Но, Господи Боже, она еще никому не бывала так рада!
Эллери, очевидно, не понравилось появление незваного гостя, но в своей самонадеянности он не посчитал это серьезным препятствием. Сначала он попытался действовать кинжалом, но когда Вулфрик выбил оружие у него из руки, выхватил меч.
— Вот мы и снова встретились, господин, — небрежно обронил Эллери, словно они сидели в таверне за кружками эля.
— Да, но в последний раз.
— Совершенно с вами согласен, — усмехнулся Эллери. — В точности мои мысли. Кроме того, у меня преимущество. В отличие от вас я привык драться в тесноте.
— Верно, хотя единственным твоим преимуществом будет отсрочка смерти на несколько минут.
И с этими словами он ринулся вперед. Зазвенела сталь, и Вулфрик поморщился. Милисент поняла, что рана сильно его беспокоит и что если муж одет всего лишь в котту и плащ, то на Эллери толстый кожаный колет наемника.
Оказалось, что они почти одного роста и одинаково сильны, так что поединок будет на равных. Но Милисент забыла, что когда-то наблюдала учебный бой Вулфрика с братом. В тот день она посчитала, что он владеет мечом куда лучше Реймунда, и теперь он это доказал. По Эллери было заметно, что и он тоже понял это.
Значит, он все-таки способен на какие-то чувства! Чувство страха, подобное тому, что испытал Вулфрик, очнувшись в лесу и обнаружив, что жена исчезла. Каждый его выпад попадал в цель, и вскоре кровь из многочисленных ран заструилась на пол. Меч едва не выпал из ослабевшей руки Эллери, и последнее, что он увидел, — хищный блеск стали, которая вот-вот вонзится в сердце…
Глаза 54
Оказалось, что лачуга стоит не слишком далеко от деревни и по настоянию крестьян передвинута поближе к лесу, поскольку старик так оглушительно храпел, что не давал спать соседям. За последние несколько лет вокруг образовались такие густые заросли, что домишко был почти скрыт за кустами и деревьями, и это дало Эллери возможность приходить и уходить незамеченным.
Вулфрик отнес старуху в деревню к дочери, которая принялась над ней хлопотать. Обратная дорога в замок заняла куда больше времени, ибо голова Вулфрика сильно разболелась и сесть в седло он не решился. Пришлось идти пешком. Кроме того, они поминутно останавливались, чтобы обняться.
Зачинщицей была Милисент. Она до сих пор не поверила до конца, что и Вулфрик, и она живы, и то и дело заявляла, что должна убедиться, так ли это. Вулфрик ничуть не возражал.
Но, добравшись до замка, Милисент, забыв обо всем, захлопотала: велела мужчинам помочь Вулфрику подняться наверх, послала за Джоан, поручила служанке принести иглы, воду и чистые тряпки и поставила гиганта стражника дозором у лестницы с наказом ни в коем случае не допускать в спальню замкового лекаря. Как досадно, что сама она может сделать для мужа так мало! Зато она осторожно стянула с него котту, усадила на табурет у огня, напоила вином и успела стереть почти всю кровь до прихода Джоан.
В спальню набилась целая толпа. Родители Вулфрика вздыхали и охали. Брат с полудюжиной воинов едва не сломали дверь, требуя сказать, что с ним случилось. Правда, Энн, не выносившая вида крови, скоро ушла, но Гай внимательно слушал рассказ сына, стараясь не пропустить ни единого слова.
Милисент молча ломала руки, потому что каждый стежок иглы Джоан причинял ей острую боль. Она вертелась рядом, умоляя сестру быть поосторожнее и непрерывно требуя заверений, что все будет хорошо. В конце концов она так надоела Джоан, что та выпрямилась, указала на дверь и попросила ее убраться. Милисент, обиженно поджав губы, удалилась, но уже через минуту возникла вновь и снова принялась терзать сестру. Стоило Вулфрику легонько поморщиться, как она просто с ума сходила. Милисент встала на колени перед мужем, положила голову ему на грудь и обняла, не зная, чем еще утешить раненого.
В таком виде и застал их Найджел. К этому времени щека Вулфрика уже покоилась на макушке жены. Джоан красноречиво покачала головой, а Найджел подмигнул. Милисент, погруженная в невеселые мысли, ничего не замечала, пока не услышала голос отца:
— Я зашил бы куда аккуратнее, только вот глаза подводят. Не разберу, где рана, а где запекшаяся кровь.
Джоан, открыв рот, уставилась на него. Она так и не поверила рассказу сестры об увлечении отца, но теперь…
Милисент, однако, съежившись от ужаса при упоминании о крови и швах, буквально взвыла:
— Меня сейчас стошнит!
— И меня тоже, — согласился Вулфрик.
— Ну вот! — взорвалась Милисент. — Видишь, до чего ты его довел! Немедленно прекрати!
— Зато он мигом забыл о боли, — пояснил Найджел, подвигаясь поближе к Гаю.
Оба родителя довольно улыбнулись друг другу и обменялись негромкими репликами, из которых окружающие расслышали лишь два-три слова: «знал», «упрямая» и «со временем».
Наконец Джоан выпрямилась и стала накладывать повязки. Вулфрик наотрез отказался ложиться в
