угнетенном работяге, стремящемся к свободной жизни без господ и хозяев, очень распространен в латышском фольклоре. Осуждение феодальной эксплуатации, ненависть к злым и скупым хозяевам звучат в этих сказках очень убедительно. Отрицание зла и уверенность в победе добрых сил — ведущая мысль всех сказок, в сюжетах которых отображена борьба сильного хищника с маленьким зверьком. Последний в сказках всегда выходит победителем. Очень ярко идеология народных сказителей проявляется в сказках, где совместно с животными действует и человек. Если человек выступает в роли хозяина и поработителя своих подчиненных — зверей и птиц, все симпатии сказителя на стороне животных. В сюжетах, где нет такого социального противопоставления, основным идейным содержанием сказки становится прославление мудрости и трудовых навыков человека. Несмотря на физическую силу зверей, побеждает остроумие человека, его умение использовать конкретные обстоятельства для своего блага. По идейной направленности сказки о животных близки волшебным и бытовым сказкам о борьбе крестьянского парня с чертом. Отдельную группу в латышском фольклоре образуют сказки о лесных и домашних птицах. Тематика и образы этих сказок отражают суждения о человеческом характере, пронизанные критикой отрицательных явлений повседневного быта и общественной жизни. Так, в сказке о том, как голубь гнездо вить учился, осуждены торопливость и халатность в работе. Для большинства сказок этой группы характерны этиологические мотивы: в них объясняется возникновение тех или иных черт животных, что сближает эти сказки с преданиями. К группе сказок о животных причисляются также басни о различных растениях и явлениях природы, образы которых служат основой аллегорического сказания воспитательного или этического характера.
В многовековом процессе бытования в сказках о животных сложились свои типические художественные образы. Внешний вид животных в сказках очерчен сравнительно скупыми штрихами: большинство зверей и птиц было всем знакомо из повседневной жизненной практики. Основным средством характеристики “героев” сказок о животных является показ их в действиях, дающих возможность судить о стремлениях соответствующего персонажа. Так, в сказке о том, как старик еды себе добыл, животных характеризует та еда, которую они приносят, чтобы попировать на найденной квашне. Изображение внешнего вида и поведения животных помогает слушателю правильно воспринять то или иное суждение о социальном явлении или моральной категории, с которыми сказка связывает данный образ. Самым популярным в латышском животном эпосе является образ лисы. В латышских сказках наблюдается двойная интерпретация этого образа. Большинство сказок рисует лису как злого, хитрого хищника, против которого борются все остальные животные и которого побеждает или обманывает даже самая маленькая птичка. В этих сказках сказитель недвусмысленно восхищается ловкостью и изворотливостью мелких животных, одобряет их мудрость и сноровку. В то же время есть и такие сказки, в которых чувствуется симпатия к остроумной, ловкой лисице. Несмотря на кажущееся противоречие, и те и другие сказки объединяет общая идея: ум и духовное превосходство восторжествуют над грубой физической силой. Особенно отчетливо эта мысль выражена в сказках, где хитрой лисе противопоставлен простодушный волк. В совместных с лисой похождениях волк из-за своей глупости всегда попадает впросак. Глупость так тесно связана с латышским сказочным волком, что характерна для него и в тех сказках, в которых он не противопоставляется лисе. Даже баран, обещавший добровольно броситься в пасть волку, оказывается умнее серого хищника. Такие же устойчивые характеристики, как лисе и волку, в латышских сказках даны остальным обитателям лесов и полей. В большом росте медведя, в его медленных, неуклюжих движениях творческая фантазия сказителей усмотрела черты физически сильного, но туповатого человека. Петух в сказках о животных стал символом высокомерного хвастуна, а сорока — олицетворением болтуньи и сплетницы. Как видим, и эти образы помогают освещению определенных явлений в жизни народа. Экономное использование средств художественной выразительности обусловливает особенности композиции, языка и стиля латышских сказок о животных. Композиция их очень проста даже в тех случаях, когда в одном повествовании объединяется несколько отдельных сюжетов (сказки о лисе и волке). В сказках о животных действие обычно развертывается очень быстро и целенаправленно, поэтому в них нет пространных вступлений и концовок. Уже с первых слов сказки начинается действие, кульминация же повествования и развязка часто совпадают с концовкой. Специфическим композиционным приемом латышских сказок можно считать многократный повтор одного эпизода сюжета. Прием повтора часто связан с известной градацией и способствует стремительному развитию событий в сказке. В соответствии с динамизмом сюжета сказки о животных очень лаконичны. Наблюдается тенденция сказителей рассказывать целые эпизоды действия в форме лаконичных диалогов. В поэтике латышских сказок о животных широко используются юмор и сатира для осмеяния глупости и других отрицательных черт человеческого характера. Сатирой на социальную несправедливость проникнуты сказки о зверином суде. В сказках новейшего происхождения элементы юмора служат другим целям. Здесь сказитель стремится к тому, чтобы слушатель воспринимал его рассказ как смешную и занимательную историю. Таких сказок немного, но они свидетельствуют о дальнейшей эволюции жанра сказок о животных, о превращении их в остроумные развлекательные рассказы. Основное место в сокровищнице латышских сказок занимают волшебные сказки. Фантастика является главным элементом содержания волшебных сказок. Своеобразное переплетение различных элементов народной творческой фантазии в сказках — результат многовекового развития мышления и взглядов целого ряда поколений народных талантов. Многие образы волшебных сказок позволяют нам заглянуть в те далекие времена, когда первобытный человек смотрел на окружавший его мир сквозь призму мифологических представлений. Средствами магии человек пытался завоевать себе место и право на существование среди враждебных и непонятных ему сил природы. Отзвуки такого восприятия явлений природы и общественных сил сохранились в образах сказочных великанов, змеев, многоголовых чертей и других сверхъестественных чудовищ. Свои еще весьма ограниченные познания о явлениях природы человек, используя вымысел, старался воплотить в образах фантастических животных и человекообразных существ. Так возникли персонажи сказок, в которых реальные черты людей слились с гиперболизированным фантастическим изображением сил природы, — бог и черт, ведьмы и великаны. Но наряду с этим наблюдается и прямо противоположный прием создания сказочных образов. Если в далекой древности сказитель, основываясь на мифологическом мировоззрении, старался придать силам природы человеческие черты, то в более поздние времена распространенным приемом является наделение реального человека фантастическими способностями и сверхъестественной силой. Так были созданы почти все положительные образы волшебных сказок: третий сын, силачи, умные парни и др.
В этом ярко выразилось стремление народа — создателя фольклора — сосредоточить в одном образе положительные качества, присущие целому коллективу. Сказочная фантастика и здесь имеет вполне реальную основу, и цель ее — выражение и воспитание сознания народной силы и мудрости. Если реальная действительность того времени не позволяла вступить в открытую борьбу с угнетателями, то в сказках народный герой всегда изображается как борец за свободу. Если в действительности нельзя за одну ночь построить прекрасный дворец или огромный мост, вспахать за день земли целого государства, то в сказке народному герою все это под силу.
Кроме богатства народной фантазии, в латышских волшебных сказках нашли отражение и многие особенности образа жизни латышского крестьянина — работа земледельца в поле, в риге, на пасеке. Картины обыденной трудовой жизни перемежаются с зарисовками природы родной земли с ее многочисленными озерами, реками и лесами. Как вообще в фольклоре, в волшебных сказках наблюдается известное влияние церковной идеологии, встречаются следы фантастики и мистики христианской религии. Вместе с тем почти всегда легко заметить стремление народа приспособить религиозную мораль к своим собственным взглядам. В большинстве случаев религиозная фантастика повлияла только на внешнюю обрисовку некоторых сказочных образов, но не могла заметно изменить идейную направленность сказки. Это и понятно — слишком глубокая пропасть отделяет народную фантастику от религиозной мистики. Любая религия старается уменьшить веру человека в свои силы, внушить доверие к неким высшим силам; сказки же воспитывают в человеке сознание собственной силы и мудрости. Возникнув на ранних стадиях развития человеческого общества, многие сюжеты и образы волшебных сказок продолжают жить в сознании народных масс в течение долгих веков. Вместе с тем древние сюжеты подчинены непрерывному процессу развития, каждая новая эпоха в жизни народа вносила свои изменения в древние сказочные образы Старинные мотивы переплетались с новыми, забывались образы и детали, ставшие ненужными или непонятными. Живучесть древних сюжетов исторически обусловлена обстоятельствами, в которых создавались и распространялись народные сказки. Традиционность сюжетов помогала сохранять в памяти
