В старые годы

Ги де Мопассан В старые годы

ГОСПОЖЕ КАРОЛИНЕ КОММАНВИЛЬ.

Сударыня,

Я поднес Вам, когда Вы одна только ее знали, эту маленькую пьеску, которую проще было бы назвать диалогом. Теперь, когда она сыграна перед публикой и ей аплодировало несколько друзей, разрешите посвятить ее Вам.

Это мое первое драматическое произведение. Оно принадлежит Вам во всех отношениях, так как, быв подругой моего детства, Вы стали потом моим другом, прелестным и серьезным; и как бы для того, чтобы нас еще более сблизить, наша общая привязанность к Вашему дяде, которого я так люблю, нас, я бы сказал, сроднила.

Благоволите, сударыня, принять в дар эти несколько стихов, как свидетельство преданности, уважения и братских чувств Вашего искреннего друга и старого товарища

Ги де Мопассана

Париж, 23 февраля 1879 г.

Я никогда не позволил бы себе опубликовать эту незначительную комедию, не выразив живейшей благодарности просвещенному и благожелательному лицу, которое ее приняло, и талантливым артистам, которые снискали ей аплодисменты.

Без г-на Балланда, так великодушно открывающего свой театр безвестным и отвергаемым в других местах авторам, – она, может быть, никогда не была бы сыграна. Без г-жи Додуар, столь тонкой артистки, трогательной и очаровательной в роли старой маркизы, и без г-на Лелуара, исполненного такого достоинства в роли седовласого графа, – никто, без сомнения, не сумел бы ее заметить.

Благодаря их участию успех превзошел мои надежды, – и поэтому я хочу написать их имена на первой странице, в знак уверения в моей глубокой признательности.

Ги де Мопассан

Париж, 23 февраля 1879 г.

Комната в стиле Людовика XV. Жарко пылает камин. Зима. Старая маркиза сидит в кресле с книгой на коленях; она, видимо, скучает.

Слуга (докладывает)

Его сиятельство!

Маркиза

Входите же скорей!

Как мило, что своих вы помните друзей.

Почти с тревогой вас я нынче поджидала:

Вас видеть каждый день уже привычкой стало;

К тому ж какая-то печаль томит меня.

Идите ж посидеть со мною у огня;

Поговорим.

Граф (поцеловав ей руку, садится)

И мне, маркиза, грустно что-то,

А ведь под старость грусть больнее, чем забота.

В сердцах у молодых бьет радость, как родник;

В их небе облачко бывает лишь на миг.

У них везде – любовь, дела, исканья, цели,

А мы, без радости, едва бы жить сумели.

Грусть убивает нас, она всегда к нам льнет,

Как плющ безжалостный к сухим стволам. И вот –

От зла подобного нам защищаться надо.

Был у меня д'Армон и – горькая отрада! –

Мы пепел прежних дней разворошили вновь,

Друзей припомнили, прошедшую любовь…

И с этих пор, как тень, что не дает покою,

Былая молодость все реет предо мною.

В тоске, измученный, пришел я к вам, – вдвоем

Мы посидим, мой друг, и вспомним о былом.

Маркиза

А мне – все холодно; от стужи сердце ноет.

Я вижу – снег валит, я слышу – ветер воет.

Как в нашем возрасте терзает нас зима;

С ней кажется, что ты вот-вот умрешь сама.

Ну что ж, поговорим; пусть хоть воспоминанья

Былым теплом пахнут на холод увяданья.

В них солнце чувствуешь…

Граф

А для меня зимой

И солнца бледен луч, и небо скрыто тьмой.

Маркиза

Ну, вспомним о каком-нибудь безумном деле…

Вы, как я слышала, легко клинком владели:

Беспечный юноша, красивый и живой,

Богатый светский лев, с надменной головой,

Резвились вволю вы; всегда у вас дуэли

С мужьями, а у дам сердца рвались и млели –

Как многие о том шептали мне не раз, –

Лишь только шум шагов им возвещал о вас.

Коль не солгали мне – вы были забиякой,

Повесой записным, буяном и гулякой;

Вам на три месяца пришлось попасть в тюрьму

За мужа, что в своем повесился дому,

Жену смазливую, как говорят, имея…

Жена крестьянина, – о граф, что за идея!

Из-за нее – в тюрьму! Будь дамою она,

Будь обаятельна, красива и знатна –

Тогда пожалуй… Ну, не вспомните ль интрижки

Со светской дамою – изящной страсти вспышки

И шкаф классический, где застигает вдруг.

Под ворохом тряпья, любовника супруг?

Граф

Но почему всегда, всегда лишь дама света?

Мы любим и других. Знатны иль нет – ведь это

Пустое! Женщины пленять нас рождены.