чтобы воспитать к той же цели - но, конечно, согласно не с английским, а русским народным духом - вверенных ему 'простолюдинов'. У Нахимова все это мудрое воззрение на службу было унаследовано от его предшественников, бессмертного героя Наварина, Лазарева, и незабвенного устроителя Черноморского флота, Грейга. Понятно, что под непрерывным влиянием такого воспитания заранее обеспечивалось осуществление высокой цели. Нахимов был в этом уверен. И события блестящим образом оправдали уверенность адмирала-философа.
До какой степени, даже в мирное время, Павел Степанович не терял из вида, хотя бы с опасностью для жизни, необходимость подготовлять моряков к боям это доказывается приведенным ниже, в биографии Нахимова, доселе неизвестным обществу характерным фактом +2.
'Чтобы оценить должным образом заслуги наших моряков и судить безошибочно о их действиях, - говорит г. Шестанов, - нужно вспомнить, что в первый период войны все делалось, так сказать, под дулами союзников Порты... и что сама Порта действовала с целью разжалобить всю Европу ролью угнетённой слабости. Человек военный, в особенности моряк, придаст этим исключительным обстоятельствам должную важность. Все, делающееся на море, требует быстроты и решительности. Составив заблаговременно план, не должно колебаться в исполнении его. Одна только, неодолимая сила, то враждебной, то союзной, уже побуждает моряка ко всегдашней умственной деятельности. Дивное целое, составленное из мелочей - корабль грозен только тогда, когда все мелочи эти в совершенстве. Исправность каждой из них ведет к более решительному и быстрому успеху; напротив, неисправное их состояние приводит к позору и гибели +3. Значит, в немногие свободные минуты, когда план действия уже решен, нужно не только обдумать меры на случай прихотей атмосферы, но и обеспечить успех совершенством средств разнообразных, бесчисленных; должно принять все в расчет, взять во внимание самые мелкие подробности, пройти корабль в уме от киля до клотика. Спокойствие нравственное, даже при совершенном знании дела, здесь необходимо'.
До какой степени Нахимов проникся необходимостью соблюдения этих аксиом боевого морского дела, до какой степени он руководился ими - об этом можно иметь ясное понятие из сделанных им, на другой же день по прибытии эскадры Новосильского, приготовленных к бою распоряжений. Для словесного объяснения предначертаний адмирала 17 ноября были приглашены на флагманский корабль Новосильский и все командиры судов. Вскоре затем появился знаменитый нахимовский приказ +4:
'Располагая при первом удобном случае атаковать неприятеля, стоящего в Синопе в числе 7 фрегатов, 2 корветов, одного шлюпа, двух пароходов и двух транспортов, я составил диспозицию для атаки их и прошу командиров стать по оной на якорь и иметь в виду следующее +5:
1. При входе на рейд бросать лоты, ибо может случиться, что неприятель перейдет на мелководие, и тогда стать на возможно близком от него расстоянии, но на глубине не менее 10 сажень.
2. Иметь шпринг на оба якоря; если при нападении но неприятеля будет ветер N самый благоприятный, тогда вытравить цепи 60 сажень, иметь столько же и шпрингу, предварительно заложенного на битенге; идя на фордевинде при ветре О или ОNО, во избежание бросания якоря с кормы, становиться также на шпринг, имея его до 30 сажень, в когда цепь, вытравленная до 60 сажень, дернет, то вытравить еще 10 сажень; в этом случае цепь ослабеет, а корабли будут стоять кормою на ветер, на кабельтове; вообще со шпрингами быть крайне осмотрительными, ибо они часто остаются недействительными от малейшего невнимания и промедления времени +6.
3. Перед входом в Синопский залив, если позволит погода, для сбережения гребных судов на рострах, я сделаю сигнал спустить их у борта на противолежащей стороне неприятеля, имея на одном из них, на всякий случай, кабельтов и верп +7.
4. При атаке иметь осторожность, не палить даром по тем из судов, кои спустят флаги; посылать же для овладения ими не иначе как по сигналу адмирала, стараясь лучше употребить время для поражения противящихся судов или батарей, которые, без сомнения, не перестанут палить, если бы с неприятельскими судами дело и было кончено.
5. Ныне же осмотреть заклепки у цепей; на случай надобности расклепать их +8.
6. Открыть огонь по неприятелю по второму адмиральскому выстрелу, если перед тем со стороны неприятеля не будет никакого сопротивления нашему на него наступлению; в противном случае, палить как кому возможно, соображаясь с расстоянием до неприятельских судов.
7. Став на якорь и уладив шпринг (т.е. повернув им корабль бортом к неприятелю), первые выстрелы должны быть прицельные; при этом хорошо заметить положение пушечного клина на подушке мелом, для того, что после, в дыму, не будет видно неприятеля, а нужно поддерживать быстрый батальный огонь. Само собой разумеется, что он должен быть направлен по тому же положению орудия, как и при первых выстрелах.
8. Атакуя неприятеля на якоре, хорошо иметь, как и под парусами, одного офицера на грот-марсе или салинге, для наблюдения, при батальном огне, за направлением своих выстрелов, а буде они не достигают своей цели, офицер сообщает о том на шканцы, для направления шпринга +9.
9. Фрегатам 'Кагул' и 'Кулевчи' во время действия оставаться под парусами для наблюдения за неприятельскими пароходами, которые, без сомнения, вступят под пары и будут вредить нашим судам по выбору своему.
10. Завязав дело с неприятельскими судами, стараться, по возможности, не вредить консульским домам, на которых будут подняты консульские их флаги.
В заключение выскажу свою мысль, что все предварительные наставления при переменившихся обстоятельствах могут затруднить командира, знающего свое дело, и потому я предоставляю каждому совершенно независимо действовать по усмотрению своему, но непременно исполнить свой долг. Государь Император и Россия ожидают славных подвигов от Черноморского флота. От нас зависит оправдать ожидания'.
Итак, в этом приказе действительно все было предвидено и были взяты во внимание самые мелкие подробности с тем глубоким знанием боевого морского дела, в котором сказывалась многолетняя опытность Павла Степановича.
Но едва ли не всего характернее опытность эта выражается в мудром заключении образцового приказа. Многочисленность предварительных наставлений может лишь затруднить в бою командира, знающего свое дело, - гласит это распоряжение. Успех морских битв приготовляется заблаговременно и зависит от начальника только до первого выстрела; с открытием же боя обстановка меняется. Не только дым иногда не допускает возможности видеть сигналы, но действием неприятельского огня, как было при Синопе, адмиральский корабль бывает лишен возможности делать сигналы; с другой стороны, перемена ветра, внезапные шторм или штиль могут вдруг изменить все первоначальные соображения. Понятно, с какою признательностью, с каким глубоким почтением к мудрости своего адмирала эскадра встретила распоряжение, представлявшее каждому командиру 'действовать совершенно независимо по своему усмотрению', полагаясь единственно на сто преданность долгу и на знание дела.
Все эти общие распоряжения были сделаны 17 (29) ноября. Не только час, но и самый день атаки не были назначены приказом. Но если Нахимов судил по себе о своей эскадре, то и эскадра судила о своем адмирале по-своему: она веровала, что только шторм может побудить Нахимова отложить давно желанную битву. Немедленно по получении приказа каждый радостно... стал готовиться к сражению.
Что же происходило в это время в турецкой эскадре и в бывшей столице понтийских царей, в злополучном Синопе? 17 (29) ноября была получена в Константинополе телеграмма Осман-паши. Он с ужасом извещал о замеченном им соединении в виду Синопа двух русских эскадр, молил о помощи и, в то же время, со свойственною его единоверцам беспечностью, ожидал, сложа руки, совершения кисмета (предопределения). Удивительно, что находившийся при нем англичанин След +10 (Муштавер-паша, командир 22-пушечного в 450 сил парохода 'Таиф') не открыл Осману вовремя глаза насчет принятия мер для отпора неминуемой атаки...
Ночь была мрачная, бурная, дождливая. Уныло и медленно пробивалась 18 ноября бледная утренняя заря сквозь сплошные свинцовые тучи, покрывавшие все небо. Над эскадрою ревел порывистый ветер с частым холодным дождем... Для атаки русским судам надлежало направиться прямо к северо-западу; ветер был почти попутный, но для приложения шпринга он представлял неудобства, предвиденные Нахимовым; наконец, в случае победы, он оказывался, для завладения неприятельскими судами, самым неблагоприятным ветром, ибо разбитые суда могли быть им выброшены на берег, где командам представилась бы возможность бежать от плена, предав огню покинутые суда.
В 9 часов утра стало наконец совсем светло, и немедленно, согласно приказу адмирала, эскадра спустила гребные суда. В половине десятого на флагманском корабле (адмирала) был поднят сигнал: 'Приготовиться к бою и идти на Синопский рейд'. Отслужив молебен, эскадра, с развевающимися на брам-стеньгах национальными флагами, на всех парусах быстро понеслась прямо на неприятеля... На ходу, по сигналу, эскадра построилась в две колонны. Оба флагманских (адмиральских)
