бывают непроницаемы и бесстрастны, как лица сфинксов.
— Ты знаешь Пенхи, бывшего смотрителя стад фараона? — спросил он, когда жрец умолк.
— Я ли не знаю его! — с прежней страстностью воскликнул Ири. — А ты знаешь его внучку, маленькую Хену?
— Слышал о ней… Говорят, что она удостоилась получить из очей великого бога Аписа божественный огонь?
— Да, получила, — отвечал жрец. — Но этого мало.
— Как мало, святой отец! — удивился Бокакамон.
— Это еще не все, что нужно для дела… Что нам нужно?
— Спасти Египет от врага.
— А кто его враг?
— Ты сам знаешь, святой отец, — уклончиво отвечал старый царедворец. — Имени «его» я не назову.
— Имя «его» — нильский крокодил, живущий на суше, я уже назвал «его».
— Так что нам нужно, чтобы… сделать «его» зубы безвредными?
— Нам нужна та девочка — Хену.
— Но она наша: у ее Деда Пенхи и у Бокакамона — одно сердце, и в том сердце сидит скорпион.
— Крокодил! — поправил его жрец.
Бокакамон вздрогнул. Неужели этот страшный служитель Сохет слышал его разговор с царицей Тиа? Или эту тайну сообщила ему сама богиня? Ведь вчера Бокакамон прямо сказал жене фараона, что у Пенхи в сердце крокодил.
Хитрый жрец заметил смущение своего собеседника.
— Не бойся, — сказал он, — крокодил и у меня в сердце… Я сказал не все: божественная девочка вооружена только огнем очей Аписа; но это не все.
— Чего же ей недостает? — спросил Бокакамон.
— Апис дал ей свое творческое семя, но не дал поля, где посеять это семя, чтобы оно дало плод, — загадочно отвечал жрец.
— Кто же может дать это поле?
— Великая богиня Сохет: она, которая родила всех богов, даст это поле, даст сосуд для оплодотворения семени бога Алиса. Ты знаешь, где живет Пенхи? — спросил жрец.
— Знаю, святой отец: на восточном берегу Нила, за верхней группой пальм Аммона.
— Пришли же его ко мне, но только не теперь.
— Когда же, святой отец?
— Когда золотые рога месяца обратятся от запада к востоку.
— Теперь, по ночам, на небе стоит полная темь, — как бы соображая что-то, проговорил Бокакамон. — Дней через семь?
— Он сам это сообразит, — Пенхи человек сведущий в небесных кругах.
— Что же мне теперь сказать пославшей меня? — спросил Бокакамон.
— А то, что я тебе сказал от имени богини Сохет.
— Хвала ее жрецу, великому Ири! — сказал Бокакамон.
— Да, — как бы спохватился жрец, — не забудь, Пенхи должен прийти с божественной, священной девочкой.
V. ПОБЕДА
Прошло семь дней.
В стовратных Фивах снова такое же оживление, какое было в день венчания на царство Рамзеса III. Народ снова толпился у храма Аммона-Горуса. Музыка играла торжественный марш. Из храма показалось несомое жрецами изображение божества. Впереди шел верховный жрец Аммон-Мерибаст, держа в руках сверток папируса.
По знаку жреца музыка стихла. Тогда Аммон-Мерибаст показал народу папирус.
— Смотрите! — громко провозгласил он, — Вот слово великого фараона: он извещает свой народ о дарованной ему богом Монту (бог войны) победе над презренными царями земли Либу.
Радостные клики огласили воздух.
— Слава великому богу Монту! Слава пресветлому Аммону-Горусу!
Верховный жрец снова поднял над головой папирус.
— Слушайте, сыны земли фараонов! — громко сказал он и развернул свиток.
Водворилась тишина. Слышен был только клекот орлов в синем небе.
Верховный жрец читал: «В месяце епифи, в 9-й день, в первый год царствования царя Рамзеса III, выступил фараон с войском в презренную землю Либу, против презренных царей Цамара и Цаутмара. Хорошая охрана над фараоном находилась в стане на высоте к югу от города Тхамху злого. Вышел фараон из своей палатки, как только взошло солнце, и возложил на себя военный убор отца своего, бога Монту. С ним были и сыновья его, принцы Рамессу и Ментухи, и дочери его, принцессы Нофрура, Ташера и Аида. Взошел на воинские колесницы, они пошли далее вниз и прибыли к югу от города Тхамху злого. И встретились фараону два презренных либу и говорили фараону так: мы братья и принадлежим к старшинам племени своего Либу, которое находится под властью царей Цамара и Цаутмара; мы хотим быть слугами дому фараонову, дабы могли отделиться от царей Цамара и Цаутмара. Теперь сидят они к северу от города Тхамху злого, ибо они боятся фараона. Так говорили два презренных либу; но слова, которые они говорили фараону, была гнусная ложь: презренные цари Цамар и Цаутмар подослали их, чтоб выведать, где находится фараон, дабы не приготовило им войско фараоново засады. Ибо презренные цари Цамар и Цаутмар пришли со всеми царями всех народов, с конями и всадниками, которые и стояли в засаде сзади города Тхамху злого. И фараон не уразумел смысла их ложных слов и поверил им. И пошел фараон далее вниз и пришел в местность, лежащую на северо-запад от Тхамху злого, где и предался отдохновению на золотом ложе. Тогда прибыли соглядатаи фараона и привели с собой двух лазутчиков царей Цамара и Цаутмара. Когда их привели пред фараона, он сказал им: кто вы такие? Они сказали: мы принадлежали царям Цамару и Цаутмару, которые послали нас, чтобы высмотреть, где находится фараон. Говорит к ним фараон: где пребывают презренные цари Цамар и Цаутмар? Ибо я слышал, что они находятся к северу от города Тхамху злого. Они говорят: смотри — презренные цари Цамар и Цаутмар стоят тут, и много народу с ними, который они привели с собою в великом количестве из всех стран, что лежат во владениях презренных царей Цамара и Цаутмара. У них много всадников и коней, которые везут воинские снаряды, и их более чем песку морского. Смотри — они стоят там, в засаде, позади города Тхамху дурного. Тогда приказал фараон призвать пред себя князей своих, чтобы они слышали все слова, которые сказали два лазутчика презренной земли Либу, находившиеся налицо. И говорит к ним фараон: взирайте на мудрость князей дома фараонова! Каждый день они говорили фараону: презренные цари Цамар и Цаутмар бежали от лица фараона, как только услышали, что идет на них фараон с войском. Теперь слушайте, что я узнал сейчас от этих двух лазутчиков. Презренные цари Цамар и Цаутмар прибыли со многими народами, с конями и всадниками, многочисленными, как песок пустыни. Они стоят там, за городом Тхамху злым. Значит — ничего не знали наместники и князья, которые правят землями дома фараонов. Им надлежало сказать: те, которых ты ищешь, пришли. Тогда говорили князья, бывшие пред фараоном, так: велика вина, которую совершили наместники и князья дома фараонова, что не распорядились выведать, где находились презренные цари Цамар и Цаутмар, чтобы каждый день докладывать о том фараону. И когда они говорили это, показались несметные полчища презренных царей Цамара и Цаутмара с конями и всадниками. И когда увидел их фараон, то пришел в великую ярость и сделался подобен отцу своему, богу Монту. Он возложил на себя воинский убор, все свои воинские доспехи и явился, как бог Ваал. И вступил он на колесницу свою, и ускорил быстрый бег свой рядом со львом своим Смам-Хефту, который радостно ревел, потрясая гривой. И вместе с фараоном ринулись на врагов сыны его и дочери его на своих колесницах, в воинских доспехах своих. Фараон бросился в середину неприятельских полчищ и поражал и убивал их. Ибо радость его есть принять битву и наслаждение его — броситься в нее. Удовольствие его сердцу доставляют только потоки крови, когда он срубает головы неприятелям. Минута битвы с мужами любезнее ему, чем день наслаждения с женщинами. Он разом убивал их и никого не щадил между ними. Все они плавали в крови своей. А в то время презренные цари Цамар и Цаутмар стояли полные страха; мужество покинуло их. Они бежали скорым
