собственной оси, Дикарка не стала доводить «шарф» до конца. Хрупкая Татьяна получила удар по ногам и упала на колени. Тамира взяла ее здоровой рукой за подбородок и, резко приподнимая ее голову, надавила коленом на затылок. Все. Готова.
Дикарка первой подбежала к трапу, но Михей остановил ее. На него сейчас смотрел куратор проекта, куратор бойни, коллекционер смертей.
Он вспомнил прогулки по каналам три недели назад, когда они наслаждались здешними красотами, скрываясь под тентами таких же
Михей помог Дикарке спуститься в скоростное такси, а сам рванул в камбуз. Открыл один ящик, другой. Есть. Он нашел то, что искал, в кладовке: початый мешок сахара и полукилограммовые пачки с каустической содой.
В камбузе было четыре микроволновые печи. Михей открыл дверцы и положил в каждую печь равные доли соды и сахара. Набил доверху. Постояв мгновение, включил две печки, через пару секунд остальные. Вот теперь, когда он выбежал на палубу, поднялся на мостик и крикнул Дикарке, чтобы отчаливала, он завел двигатель, направил одно неповоротливое судно на другое. Но это уже называлось брандером.
Михей спрыгнул на палубу прямо с мостика. Подбежал к Кунявскому и склонился над ним. Жив, хотя и с поврежденной спиной, неподвижен. Наймушин хлопнул его по щеке, приводя в чувство. Заглянув в его голубые глаза, сказал:
– Это не твой генерал закрыл проект, это я закрыл его. А ты зря не убил меня. Вспоминай об этом, потому что времени у тебя теперь навалом – секунд двадцать.
И Михей, оттолкнувшись от борта, прыгнул в воду.
Генерал Бурцев не понял, чего хочет добиться этим маневром Наймушин. Он отдал команду шкиперу отвернуть от тарана, но было слишком поздно. Когда нос брандера врезался в борт парома, сработали четыре мины замедленного действия, раздался оглушительный взрыв. Не успел он отгреметь, как раздался другой – рванули баки с соляркой.
Бурцева подняло в воздух взрывной волной. И он долго, непостижимо долго держался на гребне огненной волны и походил на серфингиста, вырвавшегося из ада. Казалось, что он действительно крепко стоит на доске и мчит по пылающей волне. Но вот она резко схлынула. Генерала перевернуло раз, другой. Он упал на горящую палубу брандера рядом с Кунявским. Превозмогая боль, он пополз к спасительному борту. Сверху на него сыпалась огненная пыль – жалящие остатки плетеного дивана, извивающиеся концы такелажа, искрящиеся лоскуты тента. Брешь в ограждении помогла ему скатиться в воду. Генерал обожженными руками пытался дотянуться до какого-то обломка, но пальцы не слушались. Еще немного, и он пошел ко дну…
Чуть быстрее него под воду погружался капитан Вадим Левицкий…
Дикарка помогла Михею подняться на борт, когда над водой заполыхало и запахло жареным, и уступила ему место за штурвалом. Он толкнул ручку реверса, и лодка за считаные секунды набрала сумасшедшую скорость. Только спустя несколько минут Тамира увидела потеки на глазах парня, остатки губной помады.
– Снова с Андреа встречался?
– Ты спроси зачем.
– Попросил у нее капельку сахара, чуточку каустика и немножечко ее слюны?
– Если ты все знаешь, зачем спрашиваешь?
Михей заставил Дикарку улыбнуться, когда он, одной рукой управляя лодкой, другой стал срывать с себя топ, бюстгальтер, стирать остатки грима…
Проход Лидо. Ворота в Венецианский залив, ворота к свободе. Они были образованы мысом полуострова Каваллино и мысом острова Лидо. Узкое, как бутылочное горлышко, – порядка двухсот метров. Во всяком случае, их всегда охраняли два стража – вечно бодрствующие маяки. Но сегодня проход будто превратился в «рио-терра», поперек которого протянули широченную полицейскую ленту с шипами. Пограничные катера были готовы сорваться с места и начать преследование – такси, гондолы, парома.
Четыре километра – от острова Сан-Пьетро до начала «лидовских губ» – катер пролетел как на крыльях. Держась правого маяка, Михей направил катер вдоль берега, который казался стороной шлюза. Он обходил пограничные и сторожевые катера вдоль берега, тогда как направление атаки и преследования готовилось с двух сторон и по направлению к стремнине. Михей внешне был спокоен, но во время полукилометрового рейда вдоль берега опасался лишь одного: натянутого троса. Пожалуй, только он мог остановить катер, с которым Михей словно слился. Он что-то возбужденно покрикивал, держа рулевое колесо двумя руками. От них только что не шарахались шхуны, весельные и моторные лодки.
Итальянский ракетный катер «Спарвьеро» с водометным движителем и подводными крыльями стоял не на якоре, а был расчален между бакеном и берегом, он не успел отдать кормовой конец. Трос провисал, и в середине его лизали волны, и он представлял сейчас куда большую угрозу, нежели артиллерийская установка «Ото-Мелара» и крупнокалиберный пулемет на ракетном катере.
Михей направил катер вдоль борта головного корабля, обеспечивающего охрану побережья. Фактически он повторял свой маневр, когда старался протиснуться на полицейской машине между скалой и микроавтобусом. Но здесь главной была высота – высота троса.
– Пригнись! – предупредил он Тамиру. И сам резко опустился на диван.
Катер задел левым бортом правый борт «Спарвьеро», команда которого сгрудилась у леерного ограждения, и получил повреждение. Тяжелый провисший трос снес, как ножом, ветроотбойное стекло беглеца, люк форпика, спинку сиденья водителя.
Когда Михей поднял голову и обернулся, увидел кусок стекла, который подобно воздушному змею метался вдоль кильватерной линии.
И снова он взял ближе к берегу. Улыбнулся, точно определив сектор обстрела. Ни из артустановки, ни из пулемета «Спарвьеро» огонь не откроет. В противном случае снесет береговые постройки, скосит людей…
Из-за пробоины семиметровый катер сносило к берегу, им стало трудно управлять.
