ним наедине. Но как ты убьешь его?
ХИЛЛЕ ФЕЙКЕН: Вот этой сорочкой.
ГЕРТРУДА ФОН УТРЕХТ: Не понимаю.
ХИЛЛЕ ФЕЙКЕН: Когда он вознамерится лечь со мной, я попрошу, чтобы он в знак того, что расположен ко мне и что я ему желанна, надел эту рубашку, собственными моими руками сотканную и сшитую. А надев её, проживет епископ не более минуты. Ибо яд, которым пропитала я ткань, обнаружит свое действие, когда будет уже слишком поздно.
ГЕРТРУДА ФОН УТРЕХТ: Яд?
ХИЛЛЕ ФЕЙКЕН: Да. Вот он. (Показывает склянку с бесцветной жидкостью.) Видишь, он так прозрачен, что можно подумать, будто это - чистая вода. Но в считанные мгновения кожа, которая соприкоснется с тканью, пропитанной им, станет черна как уголь. И погибнет епископ Вальдек, сгорит ещё прежде того, как пожрет его огнь геенны.
ГЕРТРУДА ФОН УТРЕХТ: Но мне страшно за тебя. Что будет с тобой, если тебя схватят.
ХИЛЛЕ ФЕЙКЕН: Мне суждена смерть, Гертруда, независимо от того, сумею ли я уничтожить епископа или нет. Если стража заподозрит неладное, меня убьют, не дав приблизиться к его шатру. Я умру, когда исполнится мой замысел, ибо скрыться из шатра мне не удастся. Юдифь взяла с собой служанку и в те три ночи, что пробыла она в лагере Олоферна, ходила с ней в долину Ветулийскую славить бога своего и свершать омовения в протекавшем там источнике. Я же буду одна в долине смерти и, кроме слез, иной влаги для омовений у меня не будет. И сильно опасаюсь я, что, когда примусь я славить Бога, первое мое слово станет и последним.
ГЕРТРУДА ФОН УТРЕХТ: Не ищи смерти, Хилле, откажись от своего безумного замысла.
ХИЛЛЕ ФЕЙКЕН: Не могу. Если замысел этот внушен мне Богом, я исполню его волю. Если же это - дьявольское искушение, а Бог не оборонил меня от него, то, значит, это опять же Его воля, и я исполню её. Но довольно, мы заговорились, лучше помоги мне.
(ХИЛЛЕ ФЕЙКЕН разворачивает сорочку, которую ГЕРТРУДА ФОН УТРЕХТ держит за рукава, и пропитывает ткань жидкостью из склянки. Затем сорочку заворачивают в суровое полотно.)
Если вспомнится, иногда думай обо мне. (Уходит.)
ГЕРТРУДА ФОН УТРЕХТ (опускаясь на колени): Господи Боже, скажи, в самом ли деле Ты, чтобы показать Твое величие, нуждаешься во всем этом?
ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ
СЦЕНА ПЕРВАЯ
РОТМАНН: Ты посылал за мной, Ян ван Лейден. Зачем я понадобился тебе?
ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: Хищные волки, свирепые тигры, ядовитые змеи подступили к стенам нашего города, но Господь сражался на стороне своего народа, и натиск зверей-католиков был отражен. Для защиты города и его властей я установил законы, внушенные мне Господом, который во исполнение их и даровал нам победу. Он ниспошлет нам новые и многочисленные победы, если по примеру древних патриархов мы пребудем в полном повиновении ему. Особенно в нынешнее время, когда мы испытываем такие лишения.
РОТМАНН: Я и понимаю, и не понимаю тебя, смысл слов твоих одновременно и ясен, и невнятен мне.
ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: Заметил ли ты, Ротманн, как вследствие непрестанных боев уменьшилось в нашем городе число мужчин по сравнению с числом женщин?
РОТМАНН: Еще бы не заметить. В Мюнстере осталось гораздо больше женщин, нежели мужчин. Но подобное происходит во всех городах, взятых в осаду. По самой своей природе женщины выносливей мужчин, а смерть на войне, хоть не щадит и их тоже, все же охотней косит мужчин. Когда же установится мир, все вскорости станет, как прежде.
ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: Ты сам сказал - женщины живут дольше, и потому, есть ли война, или нет, мужчин меньше.
РОТМАНН: Именно так.
ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: Бог ничего не делает без умысла и расчета, и если он захотел, чтобы от сотворения мира число женщин превосходило число мужчин, то это для того, чтобы каждый мужчина мог брать в жены не одну женщину, а стольких, скольких по силам ему было бы прокормить. И пример этому указывают нам древние патриархи, имевшие не одну и не две, но многих жен.
РОТМАНН: Мне кажется, я уловил твою мысль.
ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: Иначе это был бы не ты.
РОТМАНН: Что я должен сделать?
ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: Ты объявишь, что следуя древним патриархам, которых мы должны брать за образец во всех наших житейских деяниях, в городе Мюнстере вводится многобрачие. Ибо мы - богоизбранный народ. Ибо во времена бедствий и лишений, переживаемые ныне, по улицам и площадям бродит столько жен без мужей, подвергая души свои опасности. Ибо уже замечены были любострастные взгляды, которыми обменивались мужчины и женщины.
РОТМАНН: Лучше грешить помыслами, нежели плотью.
ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: В глазах Господа это одно и то же. Ты, видно, забыл, что в святом граде Мюнстере греха быть не может вообще, и всякий мужчина, который плотски познает женщину, должен преследовать при этом лишь одну цель - продолжение рода. А потому, когда начнется распределение женщин, должно будет исключить из их числа бесплодных и беременных, ибо они ничего не способны дать мужчине, кроме наслаждения. Наслаждение же, не сопряженное с зачатием, есть грех.
РОТМАНН: И ты хочешь, чтобы я о провозгласил в городе многобрачие после того, как мы столько раз брались искоренять свальный грех и прелюбодеяние?
ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: 'Плодитесь и размножайтесь', заповедал Господь, а это значит, что там, где исполняется его воля, свального греха быть не может. Что же до прелюбодеяния, то и впредь оно будет караться смертью, как карается сейчас.
РОТМАНН: Если так, я объявлю им твою волю.
ЯН ВАН ЛЕЙДЕН: Не станем же медлить и терять время - созови народ на площадь и употреби свой дар убеждения, но так, словно эта мысль принадлежит тебе, а не мне.
(Выходит. РОТМАНН некоторое время стоит в задумчивости и в сомнении, но постепенно оживляется)
РОТМАНН (хлопая в ладоши): Сюда, сюда, граждане Мюнстера, собирайтесь на площади, мужчины и женщины богоизбранного народа! Сюда!
(На площадь толпой входят возбужденные жители, среди них - ГЕРТРУДА ФОН УТРЕХТ и КНИППЕРДОЛЛИНК.)
ОБЩИЙ ХОР: Что это, что это, что это? Зачем ты созвал нас? Снова епископ пошел на приступ?
РОТМАНН: Успокойтесь, братья и сестры, волк Вальдек зализывает свои раны. Я созвал вас, чтобы огласить новое веление Господа, который, видя, как процветаем мы в беспрекословном повиновении воле Его, хочет, чтоб отныне и впредь шаг за шагом следовали мы примеру древних патриархов. Но прежде позвольте мне напомнить вам, что сказано в 'Откровении' апостола Иоанна: 'Не делайте вреда ни земле, ни морю, ни деревам, доколе не положим печати на челах рабов Бога нашего. И я слышал число запечатленных: запечатленных было сто сорок четыре тысячи из всех колен сынов Израилевых.' Это будут избранные - по двенадцать тысяч из каждого из колен, и у каждого на челе положена будет печать. Но не раньше, чем число их составит сто сорок четыре тысячи, ни на одного больше, ни на одного меньше. С непреложной очевидностью уяснили мы, что Мюнстер - есть Новый Иерусалим, город праведный, город священный, и потому здесь положены будут печати на чело избранных. Однако, братья мои, в Мюнстере не наберется ста сорока четырех тысяч душ, и количество жителей ещё долго не приблизилось бы к этому числу, если бы Господь не явил мне свое новое откровение.
(Пауза. В толпе слышится нетерпеливый и встревоженный ропот)
ХОР: Какое?
РОТМАНН: Господь повелевает установить в нашем Мюнстере многобрачие с тем, чтобы ангел с печатью Бога живого не замедлил подняться с востока и дать нам начертание на челе. И мы, отмеченные этим знаком, облаченные в белые одежды, с пальмовыми ветвями в руках, воскликнем тогда в полный голос: 'Спасение принадлежит Господу нашему, сидящему на престоле, и агнцу его.'
ХОР: Спасение принадлежит Господу нашему, сидящему на престоле, и агнцу его
РОТМАНН: Каждый, кто вышел из отроческого возраста, обязан вступить в брак. Незамужние женщины
