Японцы вели нас к Дальнему далеким кружным путем. Делалось это для того, чтобы мы не могли рассмотреть их осадных работ.
Однако кое-что все-таки удалось увидеть.
Осадные работы японцев под Артуром поражали своими грандиозными размерами. По всем позициям, например, были проведены переносные железные дороги.
В одном месте мы встретили группу японцев человек в 30, которые на лямках везли 120-миллиметровое орудие с удивительной быстротой, почти на рысях. Все было обдумано до мелочей и пригнано замечательно аккуратно, и громадное тяжелое орудие под дружные крики японцев-кули: «Гейша, гейша!» — быстро двигалось от Артура на север к армии генерала Куропаткина.
Здесь я обратил внимание, что одно колесо у орудия было подбито и испорчено. Очевидно, один из наших снарядов упал вблизи этого орудия и, конечно, вывел кого-нибудь из строя.
Наш эшелон конвоировался весьма небольшим отрядом пехоты, под командой одного офицера. На полпути нам сделали привал и роздали консервы.
Привал наш находился недалеко от громадного интендантского склада. Я из любопытства пошел его осматривать.
Бунты с мешками, ящики с консервами, прессованное сено, древесный уголь в особых мешках из рогожи и пр. — все это лежало в удивительном порядке.
Здесь я обратил внимание на запасы свежей китайской капусты, аккуратно разложенной на особых стеллажах из бамбука.
Всему этому порядку и чистоте, я думаю, позавидовали бы даже немцы.
К железной дороге, на одиннадцатую версту, мы прибыли поздно вечером.
Сделав не менее 24 верст, мы все страшно устали.
В этом месте, около самой железной дороги, японцы поставили нам большие парусиновые палатки, внутри которых стояли железные печки. Кое-как закусив, мы легли опять на голую землю, подложив лишь под себя по циновке.
Ночь была хотя и без ветра, но очень холодная. Железная печь быстро остывала, лишь только в нее переставали подкладывать новые порции угля.
Все мы сильно мерзли и кутались в свои единственные пальто.
Однако, несмотря на холод и неудобства, все скоро заснули, утомленные большим дневным переходом.
За ночь все сильно промерзли и простудились, так что утром большинство кашляло.
После долгих хлопот мне удалось в полдень выехать в г. Дальний на поезде, который вез пленных артиллеристов Квантунской крепостной артиллерии.
Часть офицеров попала в закрытый вагон, а остальным пришлось ехать на открытых платформах.
По приезде в г. Дальний нас пропустили через карантин, где доктор подробно осматривал каждого. Кроме того, нас здесь снова точно пересчитали.
После всей этой процедуры мы наконец вошли в самый город.
На улицах царило сильное оживление. Масса китайцев и японцев с величайшим любопытством и даже удивлением смотрела на толпу русских офицеров, уныло бредущих пешком под слабым конвоем японских солдат.
Думаю, что мы представляли собой не особенно веселую картину.
Наконец мы добрались до недостроенного здания, предназначавшегося некогда для мужской и женской гимназии.
Здесь нас снова переписали. Тем, кто выразил желание ехать в Россию и дал требуемую подписку, надели на левый рукав синюю повязку.
Перед входом здания, где мы должны были ждать парохода, выставлен был большой деревянный щит с надписью: «Квартира для плена».
В этой-то «квартире для плена» нас и разместили самым ужасным образом.
О каких-либо удобствах не было и помину.
Здание было едва приспособлено для жилья. Часть окон была заделана, в остальных вставлены маленькие переплеты.
Вообще помещение это очень напоминало пересылочную тюрьму.
Я вместе с остальными товарищами по несчастью расположился на полу в большой комнате.
Посередине нашего помещения был поставлен большой деревянный ящик с золой, и на ней горел японский древесный уголь. На этой импровизированной жаровне готовили себе ужин. Сообразительные денщики умудрились достать какую-то сковородку, и на ней шипела аппетитная яичница с ветчиной.
Посмотрел я на это соблазнительное яство, проглотил набежавшую в рот слюну и невольно подумал: «Ведь всего семь дней тому назад в Порт-Артуре за это самое блюдо пришлось бы заплатить бешеные деньги. Десяток яиц еще, пожалуй, можно было бы достать по 2 руб. за штуку, но что касается ветчины, то ее добыть было еще труднее».
Соблазненный зрелищем вкусного блюда, я отдал и своему юркому вестовому соответствующее распоряжение, а сам, предвкушая будущее блаженство, лег на полу, на грязный соломенный японский тюфяк, и задумался.
Итак, я в плену: грязный, немытый, обросший бородой, в грязном засаленном сюртуке и порванном пальто, голодный и усталый нравственно и физически, лежу на соломе в комнате, похожей скорее на хлев, чем на человеческое жилье...
Вспомнились мне слова гальского полководца Брена, воскликнувшего при взятии Рима: «Горе побежденным!»
Да, мы побеждены, и это наш справедливый удел...
Мысли мои начали путаться, и я заснул...
— Ваше Высокоблагородие, яичница готова, — раздалось внезапно у меня над ухом.
Я вскочил, протер глаза и подошел к столу, где кроме яичницы мой нижегородец умудрился зажарить и курицу.
Оказывается, что у японских солдат можно было достать решительно все, конечно, за приличное вознаграждение. Оно, впрочем, было пустяками сравнительно с теми ценами, которые господствовали у нас в последние дни в Порт-Артуре.
Вечером явился к нам японский переводчик, который и выдал нам так называемый «казенный паек», а именно на 25 человек офицеров нам отпустили: 5 белых хлебов, одну коробку масла и одну средней величины коробку корибефа[6].
При этом японец извинился за японское начальство, которое, ввиду внезапного падения Порт-Артура, не могло устроить гг. офицеров более удобно.
Здесь же, в разговоре с моими сожителями, офицерами, я узнал приблизительную цифру Артурского гарнизона, который сдался японцам и вышел из крепости.
Вот эти цифры:
5-й В.-С. стрелковый полк — 1245 чел.
13-й « — 638 чел.
14-й « — до 800 чел.
15-й « — до 1400 чел.
16-й « — до 900 чел.
25-й В.-Сиб. стрелковый полк — до 1520 чел.
26-й « — до 1000 чел.
27-й « — до 2297 чел.
28-й « — до 2480 чел.
Квантунская крепостная артиллерия — до 2860 чел.
Саперная рота — до 268 чел.
Телеграфная — до 60 чел.
