— Выражение?
— Ну, в буквальном смысле.
— И все же, почему негритянки? — спросил я.
— Этого нам пока не понять, — покачала головой Сюзан. — У психопатов, а нужно признать, что здесь мы имеем именно такой случай, так вот у психопатов своя логика, основанная на своей собственной символике.
— Другими словами, то, что он белый, а они черные, еще не значит, что он убивает их на почве расизма? — уточнил я.
— Верно. Но во всех этих женщинах есть что-то, что толкает его на убийства. Да, все это может базироваться и на цвете кожи, хотя вполне вероятно, что решающим фактором может быть и что-то совершенно другое, ну, например, их социальное положение в обществе. Хотя здесь у него могут быть такие сложные и запутанные ассоциации, что нормальный человек и представить себе не сможет.
— Как, к примеру, в детстве ему подействовала на психику какая-то книжка про негров, — заметил я.
Сюзан улыбнулась. Мне всегда было приятно смотреть, как она улыбается. В эти мгновения казалось, что расцветает все ее существо, оживляя и раскрашивая новыми яркими красками ее облик.
— Конечно, все не так просто, но ты понял, что я имею в виду. Для человека с таким высоким уровнем страха жертвы могут символизировать совершенно далекие от них самих понятия и образы.
— Он уже убил трех женщин. И мне как-то трудно жалеть этого подонка за его страх, — проворчал я.
— Это понятно, — согласилась Сюзан. — Но разобраться и постараться понять его все же стоит. Иногда полезно докопаться до первопричин и вычислить побуждающие мотивы. Имеем ли мы дело с манией? Или с каким-то диким ритуалом?
— Есть возможность предсказать его следующий шаг?
— Больной вопрос. Мы уже неплохо научились объяснять человеческое поведение, но еще затрудняемся делать какие-то предсказания.
— Скорее всего он убьет еще одну негритянку, — предположил я.
— Возможно, — кивнула Сюзан. — И, возможно, напишет еще несколько писем, и в конце концов вы его поймаете.
— Дай-то Бог, — вздохнул я.
— Обязательно поймаете. Вы сильные, упрямые, у вас огромный запас воли и куча энергии.
— Что правда, то правда.
— Да еще и я буду помогать вам, — закончила Сюзан.
На стойке зазвенел таймер. Я встал и вытащил из духовки рис. Открыл дверцу, чтобы вышел пар, затем захлопнул духовку и повернулся к Сюзан.
— Нужно решить одну проблему, — сказал я. — Через десять минут будет готов ужин, мы мило поедим и завалимся в постель. Но я прекрасно знаю, что после еды ты всегда становишься немного вялой и сонной. Стареешь, наверное. Так как ты отнесешься к тому, что я немножко попрыгаю на твоих косточках?
У Сюзан еще оставалось полбокала шампанского. Она подняла его на свет, несколько секунд задумчиво смотрела сквозь стекло, затем залпом выпила половину, опустила бокал и взглянула на меня. Глаза вдруг стали такими темными и бездонными, что, казалось, у нее совсем нет зрачков.
— А что на ужин? — спросила она.
— Курочка-гриль с лимоном и розмарином, рис с овощами и знаменитым медово-горчичным соусом Спенсера, пшеничный хлеб и бутылочка «Железной Лошади».
Сюзан допила шампанское, наклонилась, поставила бокал на журнальный столик и встала. Сняла туфли, расстегнула кожаные брючки и, выскользнув из них, аккуратно сложила на спинку кресла. Затем повернулась, заглянула мне в глаза и решительно произнесла:
— По-моему, лучше, если ты попрыгаешь на моих косточках прямо сейчас.
— Я уже понял, что ты это скажешь, — улыбнулся я.
— А когда догадался?
— Когда ты сняла брюки.
— Ну конечно, — прошептала она, подойдя ко мне. — Ты всегда понимал самые тонкие намеки.
Я обнял ее.
— Знаешь, о чем я жалею? Что сейчас не старые времена, когда женщины носили пояса и над чулками соблазнительно поблескивали обнаженные ножки.
— Ох уж эти сладкие юношеские грезы, — прошептала Сюзан, раскрывая губы для поцелуя.
— Но я все равно сделаю все, как надо, — улыбнулся я.
И сделал.
Потом мы сели ужинать. Сюзан была в одной из моих любимых голубых рубашек, а я — в спортивных брюках на завязке. Мы выглядели очень элегантно.
— Может, он пробовал лечиться? — спросил я. — Как насчет того, чтобы поговорить с психиатрами?
