- Я тоже было так подумал.
- Что ж не подался?
- Наби не велел.
- Почему ж? Разве Наби не хочет пополнения?
- Говорит, кто нам помогает, тот все равно что с нами в бой идет!
Глава шестая
Уверившись, что на кузнеца можно положиться, Аллахверди перекинул хурджин через плечо, отпер ворота и, пройдя через кривые тесные улочки, направился в Гёрус. Добрался до каземата, что расположен был на отшибе. И видит: власти живую стену вокруг каземата возвели. Казак к казаку, солдат к солдату, И птица не пролетит. Выходит, начальство зангезурское что-то учуяло, пронюхало... Понимало, что, хоть Хаджар в темнице, а Наби с удалым отрядом на воле. И тут гляди в оба. Рано ли, поздно ли,- жди заварухи! И тогда - кто кого. Либо Наби вызволит жену-подругу, ускачет, ищи-свищи, либо костьми ляжет вот у этих каменных стен. И потому шли донесения о Наби, как об очень опасном враге - от зангезурского начальника к гянджинскому генерал-губернатору, оттуда - в Тифлис, к кавказскому наместнику, а из Тифлиса - в Петербург, его императорскому величеству. И для вящей убедительности, число его вооруженных сторонников росло от донесения к донесению. Дескать, если не пресечь действия 'кавказского Пугачева', то, чего доброго, поднимется весь Кавказ и империю потрясет невероятная смута. И потому посылались в эти края рота за ротой. Гёрус превращался в крепость. Отсюда в горы шли казачьи отряды, солдаты в серых шинелях. Перекрывали недоступные даже для джейранов проходы, блокировали горные тропы. Взоры всех сейчас были прикованы к гёрусскому каземату, все об этом думали,- и враги, и друзья, и та, и эта сторона. Аллахверди, давно уже всем сердцем преданный гачагам, отдавал себе отчет, какими жертвами чревата эта борьба не на живот, а на смерть. Он знал, на что идет. Знал и то, что, случись с Хаджар беда, каким это будет великим укором для него. Чего доброго, и в отряде дела разладятся. А врагу того и надо, выждет момент, передавит, перетопчет, перевешает; и сообщникам не поздоровится. И огласит дороги - от зангезурских гор до сибирской тайги звон кандалов. То-то будет веселье для господ-беков, ханов, есаулов, старост, лабазников и купцов. Алачики9 подпалят, хибары порушат, голь, батраки кровавыми слезами изойдут. Если подумать, дело ведь вовсе не в одной Хаджар.
Аллахверди придирчиво проверяли на заставах и кордонах.
Однако в хурджине ничего подозрительного - хлеб да сыр. Отпускали.
Так и добрался до каземата.
Добраться - добрался, а как попасть туда? Казаки и солдаты строго следили за надзирателями и охранниками, следили за посетителями, навещавшими узников, кто таков, какого поля ягода.
Аллахверди, зная все это, держался как ни в чем не бывало, подошел к железным воротам, огляделся и вошел в сторожевую будку. Старший охранник смерил пришельца взглядом с ног до головы, будто не знаком.
- Чего тебе?
- Передачу принес.
- Кому?
- Лейсану Наджаф-оглы.
- Что-то ты зачастил к нему...
- Такой уж он уродился, обжора. Ему хоть целый хурджин еды принеси слопает в один присест.
- Тюрьма - не богадельня! - хрипло отрезал охранник.- Мы их сюда не на откорм взяли!
Аллахверди покашлял, в кармане бумажкой похрустел.
- Так как же мне быть, начальник?
- Съестное не возьмем. Обойдутся похлебкой.- Охранник надулся, захорохорился.- Поделом им, крамольникам, пусть подыхают. Ишь, против царя-батюшки вздумали пойти! Нет, чтоб сидеть тихо-смирно, молиться... И большинство, глядишь, басурмане, разбойники с большой дороги, головорезы. Грабят, измываются, вот есаула прикончили, привязали к конскому хвосту и волокли по горам.
Аллахверди положил широкую ладонь на плечо пузатого охранника.
- Ты-то цел-невредим...
- А мне чего бояться - в руках винтовка...
- И кругом сабли казацкие.
- Ну да, а как же, а знаешь, зачем их прислали? - охранник покачал головой. Жирные щеки затряслись.- Это все из-за этой вашей Хаджар. Говорят, скоро здесь такая каша заварится, не приведи господь...
- Да ну?
Покосился охранник в окно - рядом никого. А к деньгам от Аллахверди привык уже... И потому сбавил тон.
- Я-то что? Служу - башкой дорожу.
- Ну, тогда вот тебе за службу - пятерку.
- Какую службу?
- Хурджин передашь Лейсану. Охранник опасливо огляделся по сторонам.
- Это можно.
- Мне надо с ним и повидаться.
- Это еще зачем?
- Жена у него при смерти.
- Ну и пусть,- охранник, явно смягчившийся при упоминании о деньгах, потеребил усы.- Ничего с ней не случится.
- Я поклялся ей принести верную весть - тоска ее извела. Погляжу, как он тут - поправился, отощал или как...
- Не положено.
- Почему же, начальник?
- А ты не видишь, что кругом творится?
- Ты-то сам себе хозяин!
- Как сказать! Насквозь видят, с потрохами. Вчера вот хорунжий во все камеры заглянул, у Хаджар долго топтался.
- Ну и что он нашел?
- Ничего, вроде. Только вышел злой, головой качал: 'Ну и дикари эти кавказцы!'
- Тебе бы тоже в такой час постоять за честь!
- Какую-такую еще честь?
- За честь земли, честь народную.
- Больше болтай! Зря что ли я здесь служу?
- Кому же ты служишь?
- Его императорскому величеству.
- И еще?
- Еще... ну, и на жизнь зарабатывать надо.
- Сколько тебе надо, начальник?
- Червонец.
Аллахверди достал из-за пазухи золотой червонец и вложил в руку охраннику, и тот сразу же упрятал монету в щель между половицами. Самодовольно погладил усы.
- Так, стало быть, у Лейсана жена при смерти?
- Да, начальник. Уж не жилица на этом свете. Охранник понимающе ухмыльнулся.
- А окажись оно не так?
- Клянусь головой падишаха, чей образ над тобой висит, правду тебе говорю.
- Ну, коли ты так божишься-клянешься, не соврешь. А соврешь - шкуру сдеру, в Сибирь упеку,- охранник опасливо зырк-нул вокруг глазами, шутя прихлопнул мохнатую папаху на голове Аллахверди, довольный червонцем, и стал нарочито громко ругаться.- Все вы одним миром мазаны! Все вы разбойники с большой дороги!..
Глава седьмая
Аллахверди прошел через ворота в тюремный двор. Теперь проще. Внутренняя охрана мигом смекнула, что на этом посетителе можно поживиться. Глаза завидущие, руки загребущие. Аллахверди умаслил их серебряной деньгой и смог втолковать, чтобы Лейсана вывели в коридор, выходивший окнами во двор и скрытый от надзора наружной стражи.
