Королева ведьм Лохленна

люди.

– Потому что это опасно. В один прекрасный момент все одновременно поймут, что эти штуки не могут летать, и тогда они все разобьются.

– Ну... тогда... – Она выпустила мои руки. – Все готово, мистер Джэнюэр вот и все.

Я неохотно оторвался от чудесного видения, поднялся, положил деньги в карман ее халатика и почувствовал при этом теплую упругость вздымающейся под ним груди.

– Увидимся в следующий раз – сказал я.

– Да, но... может, я уйду ненадолго в отпуск. – Она достала из кармашка деньги и посмотрела на них – их было достаточно, чтобы вызвать улыбку на ее лице.– Думаю, что мы увидимся в следующий раз.

– А как насчет того, чтобы увидеться раньше? – спросил я. – Мы можем пообедать у меня с бутылкой шампанского и спокойной музыкой.

– Не знаю..., – с сомнением сказала она. – Если бы вы были молодым ирландцем, все было бы просто, а так...

– Соглашайся,Пегги. Мы не будем делать ничего предосудительного, только держаться за руки, а этим мы занимаемся все время.

– Да, но...

– Я позвоню завтра вечером.

– Хорошо. А я узнаю, как Он относится к этому.

Я был доволен, что она сказала «может быть» вместо равнодушного «нет», как это всегда было раньше, и в резуль­тате этого забыл обо всем. Я уже направился к креслу парик­махера, где уже стоял Анджело, поджидая меня, как вдруг я спохватился и подошел к Пегги, доставая из кармана ма­ленький бумажный конверт.

– Я почти забыл, – сказал я, подавая ей конверт.

– Да и я тоже, – ответила она и, достала маленькую щеточку, аккуратно собрала все обрезки ногтей в конверт и подала его мне.

– Спасибо, Пегги, – поблагодарил я, пряча конверт в карман, и улыбнулся, глядя на ее озабоченное выражение лица.

– Как бизнес, Анджело? – спросил я, усаживаясь в его кресло.

– Не так уж и плохо, мистер Джэнюэр. А как книжный бизнес?

– Очень хорошо. Продолжаю оставаться акционером.

– Не понимаю, как вам удается, мистер Джэнюэр. Многие книжные лавки вдоль бульвара Голливуд гораздо больше, чем ваша, но, кажется, они не обеспечивают своим владельцам такого уровня жизни, как у вас.

– Я скажу вам, Анджело, почему. У меня есть побочный бизнес. По вечерам я делаю прически, хотя и не вхожу в союз парикмахеров. Но вы никому не говорите об этом, хорошо.

– Ну, на этом выне разбогатеете! – засмеялся, он но потом стал серьезным. – Хорошо, что вы пришли сегодня.

– Почему?

– Потому что утром здесь был парень, которые расспрашивал о вас. Здоровый парень в каскетке и стрижкой как у немецких злодеев из шпионских фильмов

– Да? – Моя шея вытянулась и вовсе не потому, что в это время ножницы бегали по моей голове вверх и вниз. – Чего же он хотел?

– Он пришел сюда около половины девятого, cpaзу после открытия. Сказал, что хочет побриться. Я ответил, что бритьем не занимаюсь, что многие парикмахеры теперь отказываются от бритья. он кивнул в знак того, что все понял, но не ушел, a стал расхаживать по салону и болтать о погоде и так далее. Наконец он сказал, что пришел сюда потому, что его друг, парень по имени Дюффус Джэнюэр ходит сюда.. Я заявил ему, что вы один из лучших моих клиентов, на что он ответил, что хороший клиент должен ходить часто. Я сообщил ему, что действительно вы часто бываете у меня. Тогда ему захотелось узнать, насколько и часто ли стрижете вы волосы, делаете ли маникюр и что еще вы делаете.

Я кивнул, и Анджело продолжал:

– Он хотел знать, есть ли у вас определенный день недели, когда вы приходите к нам, и я высказался в том духе, что вы приходите тогда, когда чувствуете в этом необходимость, а иногда, когда у вас много работы, вы можете не приходить довольно долгое время.

– Это все? – Мои пальцы стиснули под белым покрывалом ручки кресла.

– Да... Хотя, вот еще что. Он говорил о том, что волосы парикмахерских собирают и хотел знать, что я делаю с ними.

– Сказал, что выбрасываю их вместе с мусором.

– И...

– О, я не сказал ему, что вы собираете свои волосы в мешочек и уносите с собой.

– Это хорошо, Анджело.

– И я не сказал что вы уносите с собой и обрезки ногтей.

– Очень хорошо, Анджело, я вам очень благодарен,– сказал я, протягивая ему пятидолларовую бумажку, после того как он закончил работу.

– Благодарю, мистер Джэнюэр. Считаю, что на этот раз ваша прическа получилась весьма удачной.

– Я тоже так думаю, – засмеялся я, – но мои слова относятся не к прическе, а к тому, как вы ответили на вопросы этого типа.

– Да, ответил он, – но вы же знаете, что я не отношусь к болтунам.

В ответ я улыбнулся, но ничего не сказал. Анджело был также болтлив, как и все парикмахеры, но мой маленький секрет он сохранил. Он собрал обрезки моих волос и положит их в бумажный мешочек. Я внимательно все осмотрел нашел три или четыре пряди, которые он пропустил, и тоже положил их в мешочек.

– Знаете, мне даже любопытно, что вы делаете с волосами, которые уносите, – поинтересовался Анджело.

– Скажу вам – ухмыльнулся я, – если пообещаете хранить тайну.

– Да, сэр, конечно. Мой рот будет на замке.

Я подвинулся к нему и понизил голос.

– Я собираю волосы, чтобы сделать из них подушку с моей монограммой.

Он посмотрел на меня, не зная засмеяться ему или принять это всерьез.

– И еще, Анджело...

– Да, сэр?

– Если этот парень придет опять...

– Да?

– И если он будет подстригаться, то оставьте мне немного его волос. Мне бы хотелось положить их в подушку. За это получите десять долларов.

– Да, сэр, обязательно! – Его лицо расплылось в улыбке. Я вышел из парикмахерской и направился к себе домой, который представлял собой комбинацию книжной лавки и квартиры и располагался в нескольких кварталах отсюда на бульваре Голливуд. Прокладывая путь сквозь толпы туристов, рассматривающих имена кинозвезд на тротуаре, и хиппи, жду­щих подачек от туристов, я с беспокойством оглянулся назад. Кто-то проявлял интерес к моей особе, что мне очень не понравилось.

Но в настоящий момент было что-то другое. Я понял это, как только собирался шагнуть на переход, и быстро обернулся. На меня смотрел автомобиль. Это был большой, зловеще вы­глядевший «кадиллак» с копьевидными выступами сзади. В его взгляде я чувствовал злобу. Его похожая на зубы облицов­ка радиатора зловеще ухмылялась, а тигриные лапы повер­нулись к тротуару, приготовясь к прыжку.

Волна страха пробежала по мне, но я овладел собой. В такие моменты нельзя показывать ужас. Я сжал в руке свою окованную сталью трость и шагнул к автомобилю.

– Я знаю о тебе все, – заявил я. – И я не такой, как все, так что тебе никогда не заставить меня врасплох.

Ненависть сразу же погасла в его фарах. Я давно заметил что машины трусят, если смело смотреть на них. Я пожал плечами и пошел дальше. Мне было известно, что они не­навидят меня, но я не позволял им